|
I
Папы, перекочевавшие из Рима в Авиньон, продолжали настаивать на том, что без их согласия никто не может стать ни императором, ни королем Германии и что итальянский наместник должен назначаться папой, а не императором.
Особенно обострились отношения между империей и папством во время выборов 1314 г., когда в коллегии курфюрстов за Людвига Баварского было подано пять голосов, а за Фридриха Габсбурга - два голоса. Сторонники Людвига провозгласили его избранным и короновали его в "законном" Аахене; друзья Фридриха считали его избранным и короновали его в "незаконном" Бонне. Налицо оказались два императора, ожидавших возложения папой императорской короны. Папа Иоанн XXII, избранный в 1316 г., ввиду "отсутствия законного императора" сам назначил наместника в Италии и в имперских ее владениях посадил своих чиновников. Победа Людвига над Фридрихом в сражении при Мюльдорфе (1322) лишила папу возможности по-прежнему игнорировать "германскую" власть, тем более что, явившись в Италию, войска Людвига нанесли папскому гарнизону в Милане поражение, и в ряде североитальянских городов гибеллинская партия громко приветствовала императора Людвига. При таких обстоятельствах Иоанн XXII в 1323 г. выдвинул обвинение против Людвига "в беззаконном присвоении титула римского короля, императорских прав и в оказании помощи миланскому еретику Висконти". Под угрозой отлучения от церкви Людвиг в течение трех месяцев должен был оправдаться в своем поведении перед папой. Когда же Иоанн XXII отказался принять от императора письменное разъяснение то началась резкая полемика между папой и Людвигом апеллировавшим к церковному собору и опиравшимся внутри Германии на те слои населения, которые особенно угнетал "франко-папский режим". В этом отношении главную роль играли города, недовольные разжиганием гражданских войн внутри империи и финансовым гнетом Иоанна XXII. Сопротивление папским сборщикам находит отражение в политике папы, который усиливает борьбу против религиозных течений, проповедовавших "святость нищеты".
Особенно жестоко, используя инквизиционные трибуналы, Иоанн XXII преследовал спиритуалов, которые проповедовали нищенство, ссылаясь при этом на Христа. Буллой 1321 г. был запрещен спор о том, как относился Христос к вопросу о нищете и частной собственности. Мало того, в 1323 г. Иоанн объявил, что всякого рода ссылки на Библию с целью "идеализировать" нищету и бедность являются ересью. Под буллу 1323 г. подпал генерал францисканского ордена Чезена, сбежавший в 1327 г. к Людвигу Баварскому. Преследования инквизиции с особенной силой обрушились в 1329 г. на "левых" францисканцев.
Так политическая борьба сплелась с религиозной и вызвала значительное брожение умов: появились яркие произведения Марсилия Падуанского, Уильяма Оккама и Жана Жандена. В них звучали совершенно новые для того времени идеи и мысли. В книгах этих мыслителей говорилось о возможности благополучного существования церкви без папства, о христианской общине, выражающей свою волю в соборе и являющейся высшим духовным органом, диктующим свои законы даже святому престолу. Доказывалось также, что папы не могут считать себя наместниками апостола Петра в Риме, что единственным достоверным источником знания является Библия и что менее всего на значение подобного источника могут претендовать папские буллы или постановления. Не папе, а светскому главе государства, являющемуся верховным законодателем страны, должны, по мнению этих публицистов, все повиноваться, поскольку он является "уполномоченным" народа, осуществляющим его чаяния и стремления. Впервые в произведениях Марсилия Падуанского и ряда его современников, проникнутых антипапским духом и защищающих принцип всемогущества светской власти, упоминалось и о новом суверене, каковым являлся народ, причем авторы этих памфлетов и политических трактатов говорили не религиозным языком, а политическим, употребляя, впрочем, слово "народ" в неопределенном смысле. Язык памфлетов увлекал народную массу, страдавшую от гнета церкви и господствующего класса. Даже мистические последователи Иоахима Флорского оказались до известной степени под влиянием политических лозунгов приверженцев Марсилия Падуанского и Уильяма Оккама. Иоахим Флорский (1132-1202)-итальянский мыслитель; монах. Призывая церковь отказаться от светской власти, проповедовал аскетизм, отказ от собственности. Преследуемое церковью, учение иоахимитов оказало влияние на гуситов и другие еретические течения позднего средневековья. Эти лозунги, яркие по своей новизне, тем легче вербовали сторонников, что среди борцов во имя "народа" выступал великий автор бессмертной "Божественной комедии" - Данте. На мистико-политическое течение, бывшее своеобразным проявлением оппозиции против феодализма, папство ответило усиленной деятельностью инквизиции, и в Германии, как за сто лет перед тем во Франции, запылали костры. До этого времени в Германии преследованием еретиков занимались епископы, и лишь в 1336 г. здесь стала функционировать папская инквизиция. Августинский монах Иордан получил полномочия инквизитора Саксонии и сразу же нашел в Агнермюнде гнездо еретиков-люцифериан. Люцифериане - одна из мистических сект XIII в. Ее последователи включили в число эманаций бога и сатану (Люцифера). Отсюда их название. Люцифериане считали, что сатана должен в конце концов соединиться с богом; они отрицали все церковные таинства и службы. 14 человек здесь было сожжено, после чего Иордан поспешил в Эрфурт, где некий Константин утверждал, что он сын божий и воскреснет через три дня после смерти. Иордан подверг и его казни и стал разыскивать в окрестностях Эрфурта приверженцев Константина. Вскоре Иордан стал в Германии таким же пугалом, каким за сто лет до него был Конрад из Марбурга, которого церковь считала "своим лучшим апостолом", хотя после двухлетней усиленной деятельности он был убит возмущенным народом.
Папство особенно давило на Германию, выжимая из нее все соки, чтобы компенсировать потери, понесенные им в Италии, Франции и Англии. Эта усилившаяся эксплуатация папством вызывала глубокое народное недовольство в Германии. Даже в монастырях чувствовалось озлобление против "авиньонца" на почве его постоянных денежных требований. Неудивительно поэтому, что папа быстро терял свой авторитет в Германии.
Разумеется, и купечество относилось враждебно к Авиньону. В этой борьбе впереди шел Страсбург, где городские власти принудили священников, выполнявших папские приказы, удалиться из города. Город Цюрих не терпел в своих стенах с 1331 г. никого из папских чиновников. В Констанце магистрат потребовал от духовенства, чтобы оно опять принялось за исполнение своих обязанностей и не бездельничало больше. В Рейтлингене городской совет провозгласил, что никто, под страхом штрафа в 15 фунтов, не должен принимать священника, оказывающего папе повиновение. Против эксплуататорских приемов папства сильнее всех в городах протестовали демократические слои. Так, в Нюрнберге, где городские олигархи одно время шли заодно с римским клиром, цехи вступили в борьбу против этого и добились успеха. Вообще можно заметить, что немецкие города, в которых управление не принадлежало богатой верхушке, были противниками папства и сторонниками императора Людвига Баварского.
Людвиг Баварский сам нуждался в средствах и не был склонен делиться ими с папой. Исходя из того, что с одного вола двух шкур драть нельзя, Людвиг выступал против политики авиньонского папства. Естественно, что при таких условиях могли почти беспрепятственно развиваться ереси (беггардская, люциферианская, свободного духа, братская и так далее).
"Ересь городов,- писал Ф. Энгельс в "Крестьянской войне в Германии",- а она собственно является официальной ересью средневековья - была направлена главным образом против попов, на богатства и политическое положение которых она нападала... Средневековые бюргеры требовали прежде всего eglise a bon marche, дешевой церкви. Реакционная по форме, как и всякая ересь, которая в дальнейшем развитии церкви и догматов способна видеть только вырождение, бюргерская ересь требовала восстановления простого строя раннехристианской церкви и упразднения замкнутого сословия священников. Это дешевое устройство устраняло монахов, прелатов, римскую курию - словом, все, что в церкви было дорогостоящим. Города, бывшие сами республиками, хотя и находившимися под опекой монархов, своими нападками на папство впервые выразили в общей форме то положение, что нормальной формой господства буржуазии является республика... То обстоятельство, что оппозиция против феодального строя выступает здесь лишь в виде оппозиции против церковного феодализма, объясняется довольно просто тем, что города уже всюду были признанным сословием и имели достаточно возможностей для борьбы с светским феодализмом, опираясь на свои привилегии, с помощью оружия или в сословных собраниях".
В 1328 г. Людвиг отправился в Рим и на народном собрании заставил провозгласить папой французского монаха Петра из Корбары, принявшего имя Николая V ("антипапа"). Иоанн XXII был объявлен еретиком и преступником, не имеющим права занимать святой престол. Вновь "избранный" папа короновал Людвига в Риме императорской короной и стал принимать меры к предотвращению вмешательства со стороны Авиньона. Однако папство Николая V было крайне непродолжительным: как только Людвиг Баварский покинул Рим, папа Николай V остался без покровителя. Брошенная им жена, с которой он прожил пять лет, потребовала выдачи ей мужа, оказавшегося на папском престоле. Епископский суд решил удовлетворить требование покинутой жены. Николай V бежал в Пизу и скрылся у графа Доноратико. Под страхом отлучения от церкви Доноратико должен был выдать бежавшего папу, который покаялся перед пизанским архиепископом, а потом и в Авиньоне перед Иоанном XXII и кардиналами. Он был заключен в тюрьму, где вскоре и умер. Людвиг же вторично был отлучен от церкви, и еще до его смерти папство выдвинуло в императоры другого кандидата.
После смерти императора Людвига Баварского папская курия напрягла все усилия, чтобы поставить во главе империи преданного интересам Авиньона человека, и встретила в этом вопросе энергичную поддержку Франции. Благодаря совместному давлению на избирательную курфюршестскую коллегию и большим суммам, истраченным на подкуп, германские курфюрсты избрали в 1346 г. Карла IV, этого "поповского императора", как его называли современники. При нем расцвела в Германии инквизиция в такой степени, что через 50 лет инквизитор Петр Пилихдорф с торжеством заявлял, что ему удалось окончательно искоренить в Германии всякую ересь. Разумеется, в словах Пилихдорфа было много бахвальства: ересь окончательно истреблена не была, но костры инквизиции действительно унесли немало жертв, и число еретиков заметно упало к тому моменту, о котором говорил Пилихдорф.
Особенно много жертв понесли спиритуалы, отрицавшие за папой право отменять обеты, в особенности обеты нищеты и целомудрия. Целые округа подвергались обыскам, и инквизиторы повсюду искали противников папского всемогущества, ссылавшихся на самых авторитетных учителей церкви, не исключая Фомы Аквинского.
На юге был сожжен "еретик" за утверждение, что не послушается папы в том случае, если последний прикажет ему взять женщину или принять пребенду, раз он дал обет целомудрия и нищеты. Пребенда (бенефиции) - материальные средства, получаемые католическим духовенством (в виде земельных владений, домов, церковных доходов, денежного жалованья). Спастись от смерти можно было лишь путем публичного принесения следующей клятвы: "Клянусь, что я верую в своей душе и совести и исповедую, что Иисус Христос и апостолы во время их земной жизни владели имуществом, которое приписывает им священное писание, и что они имели право это имущество отдавать, продавать и отчуждать".
"Еретики" объявляли Иоанна XXII олицетворением антихриста и противопоставляли плотской папской церкви - "вавилонской блуднице, опьяненной кровью святых",- свою церковь - "церковь святого духа", которая вот-вот осуществится и водворит мир и благоденствие с помощью императора Германии или сицилийского короля. Когда в 1348-1349 гг. над Западной Европой пронеслась "черная смерть" - страшная чума, унесшая во многих странах миллионы людей, люди впали в тем большее отчаяние, что в лице папы видели главного виновника божьего гнева и кары, разразившейся над миром.
В массах суеверных людей распространялось убеждение, что если сам папа - еретик, если высшее духовенство погрязло в болоте, то дело смягчения бога, возмущенного людской испорченностью, должен взять в руки сам народ путем наложения на себя какого-либо наказания. Зараза флагелланства (самобичевания) овладела огромными массами народа в разных странах Западной Европы. Люди стегали себя ремнями с железными остриями с такой силой, что иногда приходилось с трудом извлекать острие из тела.
Самобичевание, начиная с Х в., вошло в употребление среди верующих в качестве средства искупления грехов и особенно рекомендовалось нищенствующими орденами. Даже короли прибегали к этому средству очищения, и широкую известность, например, приобрело самобичевание английского короля Генриха II на могиле архиепископа Бекета. Первое крупное массовое самобичевание имело место в начале XIII в., когда толпы народа в Северной Италии под влиянием агитации францисканца Антония Падуанского совершили публичные процессии самобичевания. С того времени в тревожные общественные моменты верующие фанатики пускали в ход это средство очищения от грехов. В "черную годину" 1348-1349 гг. процессии бичующихся приняли небывалые размеры. Церковь, видевшая на первых порах во флагелланстве выгодное ей средство одурманивать людей и держать их в страхе божием, постепенно стала относиться к нему враждебно. Как явление массовое, процессии флагеллантов пугали ее: в процессиях определенно сказывались аскетические тенденции, шедшие вразрез с сытой и богатой жизнью паразитического духовенства. Под крайне реакционной формой ересь флагеллантов боролась не только против греховной церкви, но и за возврат к мнимому христианскому равенству. Многие процессии бичующихся совершенно открыто выражали свою ненависть к церкви, в особенности к папству. В гневе на всех "виновников" божьей кары они уничтожали церковное имущество, даже нападали на представителей церкви.
Чтобы отвести народное возмущение от духовенства, церковью была пущена легенда, что распространением "черной смерти" мир обязан заговору евреев, будто бы замысливших истребить христиан путем отравления колодцев, и целые еврейские общины были вырезаны. Вот как описывает летописец Диссенгофен события черной годины: "В течение года были сожжены все евреи от Кельна до Австрии... можно было бы думать, что наступил конец всему еврейству, если бы уже завершилось время, предсказанное пророками". Массовое уничтожение евреев перестало быть делом одних лишь флагеллантов, и современник этих событий Генрих Герфордский, вскрывая подлинную суть событий, проводит параллель между истреблением евреев и ограблением ордена храмовников французским королем: "В том и другом случае,- говорит он,- целью нападения были деньги, имевшиеся у истребляемых жертв".
Папство, однако, не могло допустить ускользавших из-под его руководства флагеллантов, очищавших себя от грехов и отрицавших за папой "предоставленные" ему Христом права и привилегии. Что сделается с самым прибыльным делом святого престола - с продажей индульгенций, если люди будут в состоянии путем бичевания сами себя очистить от грехов, не прибегая к посредничеству церкви и папства - тому посредничеству, которое составляло главнейшую материальную и моральную силу духовенства? И папа Климент VII в 1349 г. в особой булле резко осудил флагеллантов, называя их крайне опасными еретиками, подлежащими суду инквизиции. Начались кровавые преследования бичующихся, многие из них погибли в огне. Однако в конце XIV в. на почве новых стихийных бедствий процессии бичующихся возобновились под руководством "чудотворца" Висенте Феррера. Висенте возвестил конец мира в 1400 г., при этом он с такой выразительностью описывал муки ада, что два преступника, спрятавшиеся под его кафедрой, сгорели, согласно молве, от угрызений совести. Так как конец мира не наступил в 1400 г., то верующие пришли к выводу, что Висенте силой своего апостольского служения добился от бога отсрочки конца света!
II
Пребывание пап в Авиньоне печально отражалось и на папских делах в Италии. Отдельные могущественные феодалы и небольшие республики рвали на части Папскую область и присоединяли к себе все, что плохо лежало в "покинутой своим господином" стране. Внутри города Рима не прекращалась борьба за власть между отдельными военно-феодальными группами, разорявшая городскую ремесленную массу. Приток странников и авантюристов, вокруг которых кормилась в Риме масса деклассированных элементов, приостановился ввиду отъезда папы в Авиньон. Это било по тем же несостоятельным слоям римского населения.
Наряду с этим в широких кругах римского населения распространялись произведения Данте и Петрарки, обличавшие авиньонских пап и призывавшие к восстановлению былого величия Рима. В полных гнева выражениях Петрарка разоблачал вечно пьянствовавшего папу Бенедикта XII (1335- 1342), не желавшего выехать из Авиньона, где под крылышком французского короля можно было спокойно тянуть "рюмку за рюмкой", не заботясь ни о чем, и не слышать голоса волнующегося Рима. Но если Бенедикт XII заслуживал лишь презрения, то Климент VI вызывал возмущение, и Петрарка в "Письмах без адреса" клеймил того "циника", который любовь к церкви заменил любовью к "эпи" (эпикурейству), возненавидел жизнь в скучном Латеране и чувствует себя уютно в веселом Авиньоне, где раздаются песни любви его "племянницы" Сессии Сирамис. Будущий папа, предсказывает Петрарка, будет последовательнее своих двух предшественников и перенесет свою резиденцию из Авиньона в Багдад. Следующий папа, Иннокентий VI (1352-1362), обвинил Петрарку в колдовстве за то, что тот часто цитировал латинского поэта Виргилия. Петрарка вынужден был бежать из Южной Франции.
Своеобразной формой протеста против тяжелого состояния Рима, в частности против хозяйничавшего в нем дворянства, явилось выступление в 1347 г. римского трибуна Кола ди Риенцо, встреченное с радостью Петраркой. Кола ди Риенцо, выдающийся оратор, призывал к обузданию феодалов вооруженной силой, к отстранению их от городских должностей и принятию суровых мер против виновников постоянных распрей в городе. Его призывы находили отклик в массах населения Вечного города, и с 1340 г. он стал пользоваться большой популярностью. Когда папой был избран Климент VI, то городской совет отправил к нему делегацию во главе с Кола ди Риенцо, чтобы просить папу посетить Рим. Климент дал неопределенное обещание и назначил Кола ди Риенцо римским нотариусом. В 1347 г. Риенцо захватил Капитолийский дворец (резиденцию сената) и был провозглашен трибуном Рима. Он отнимал крепости, замки и вооружение у феодалов, обложил их тяжелыми налогами, обязал охранять дороги и снабжать Рим продовольствием. Вскоре Кола издал приказ об отмене сеньората: "папа и церковь - единственные сеньоры на территории Римской области". Отменены были все гербы, за исключением гербов папы и города Рима. Хотя Кола ди Риенцо делал как будто все в угоду папе, последний, однако, был недоволен ходом событий. Против трибуна единым фронтом выступили дворянство и духовенство - по указанию самого папы, проводившего лицемерную, коварную политику. Он был не прочь руками Риенцо обуздать политические и социальные притязания феодалов, но боялся мероприятий и лозунгов трибуна, мечтавшего о создании большого демократического союза из отдельных частей Италии. Это настолько испугало Климента VI, что в октябре 1347 г. он писал своему представителю в Рим: "Посмотри, не найдешь ли ты повода для обвинения Николая (Риенцо) в ереси или покровительстве еретикам; в таком случае не упусти возможность повести процесс против него: глупый не исправляется словами, а укрощается розгами и бичами". Климент VI использовал первые вооруженные выступления феодалов и 3 декабря 1347 г. опубликовал буллу "Quamvis de universe", в которой говорилось: "Николай Риенцо-предтеча антихриста, сын дьявола, враг справедливости, чудовищный зверь... не давайте ему ни помощи, ни расположения, да исторгнется он из вашей среды, как паршивая овца, могущая заразить все стадо, ибо его злоба ползет, как змея, жалит, как скорпион, заражает, как яд". Булла возымела свое действие, тем более что Кола ди Риенцо начал терять свою популярность в народе в тот момент, когда феодалы, подстрекаемые папским легатом, все более энергично стали выступать против трибуна. Кола ди Риенцо тайком бежал в Неаполь; заочно его дважды судили по обвинению в ереси. В 1348 г. он очутился в Абруццах, где, как он сам писал, жил жизнью отшельников, "нищих духом, мертвых для мира, ищущих пустыни". Но папа не забывал про Риенцо: папские шпионы напомнили Клименту VI о близком юбилейном 1350 годе и писали, что необходимо принять все меры к тому, чтобы "зачумленный не явился в Рим". Между тем, ведя долгие беседы со спиритуалами и иоахимитами (приверженцами Иоахима Флорского), вынужденными, как и он, искать убежища от преследований папской церкви, Кола ди Риенцо все больше проникался мыслью, что его ждет великая миссия и что ему не следует прозябать в уединении в Абруццах. В середине июля 1350 г. он появился в Праге под чужим именем и просил аудиенции у императора Карла IV, чтобы уговорить его оказать помощь римскому народу против дворянства и духовенства. Но "поповский" император увидел в поведении Риенцо "значительные семена ереси", и Кола был арестован. Из тюрьмы он писал Карлу IV, что в Авиньоне "рады его аресту больше, чем если бы забрали в плен кучу турок и арабов", но рады только папские чиновники и разбойники, "люди из народа, купцы, крестьяне и прочие, которые хотят в поте лица есть свой хлеб, одобряют и любят меня, они надеются, что опять после тьмы будет свет". В марте 1352 г. Карл отправил узника в Авиньон. "Император подарил его папе,- воскликнул Петрарка,- я не смею назвать настоящим словом эту недостойную сделку... Он мог пасть со славою в Капитолии; он предпочел позор - быть арестантом императора и папы. Его осуждение будет для него почетной наградой в глазах потомства".
Преемник умершего вскоре Климента VI Иннокентий VI (1352-1362) решил использовать популярность, которой Риенцо обладал в широких слоях общества, назначил его "сенатором" и отправил в Рим, дав ему "в помощь" кардинала-воина Альборноса с большим наемным войском для присоединения к Папской области ряда отпавших от нее итальянских городов. Кола ди Риенцо, который ввел тяжелые налоги и не понял опасности, грозившей ему от его "помощника" Альборноса, был убит в 1354 г. за свою тягу к "тирании", а Альборнос свыше 10 лет устанавливал "порядок" на территории папского государства обычными для кардинала-солдата средствами. Гнев народный разразился в полную силу, как только умер Альборнос. Во многих местностях вспыхнули народные волнения, направленные против жестокого папского режима, олицетворением которого являлся Альборнос. Этим воспользовались мелкие и крупные тираны в соседних с Папской областью городах-государствах. Медичи во Флоренции, Бентивольи в Болонье, Сфорца в Милане, Эсте в Ферраре и Больони в Перуджии начали "освобождать" отдельные части папского государства от папской зависимости и присоединять их к своим владениям. Особенно энергично выступала Флоренция, которая присоединила восставшие против Рима города Витербо и Нарни. В таком же положении оказались вскоре Анкона, Равенна и Сюзето. Папской области угрожала опасность оказаться растерзанной своими соседями. В Рим поспешил император Карл IV, чтобы урвать свою долю за счет папы, хотя он и оставался по-прежнему "поповским королем". Однако этот лицемерно монашествовавший император был ненавистен римлянам за его чрезмерные, даже по тем временам, денежные аппетиты, которые удовлетворялись беспощадным высасыванием денег из населения. Карл вынужден был вернуться восвояси с лишь наполовину наполненным денежным мешком. Рим же больше и больше беднел и готов был стать в резкую оппозицию по отношению к авиньонскому папе, так что францисканец Педро Арагонский предрекал близкий раскол церкви и одновременное правление двух пап. Некоторые требовали борьбы с крайней распущенностью нравов, в которой многие усматривали признаки приближающегося страшного бедствия. Петрарка особенно настойчиво звал папу из Авиньона в Рим, и временный приезд в Вечный город папы Урбана V (1362-1370) вызвал большой подъем, сменившийся, однако, не меньшим разочарованием, когда папа вскоре покинул Италию.
Григорий XI (1370-1378), последний авиньонский папа, под страхом потери своих итальянских владений должен был наконец перекочевать в Рим после того, как началась война с Флоренцией, сумевшей ловко сыграть на национальных чувствах, провозгласив борьбу против чужеземного французского ига. Анафемы, сыпавшиеся на голову Флоренции, мало помогали. Григорий XI еще из Авиньона двинул наемную бретонскую банду во главе с бандитом-кардиналом Робертом из Женевы (будущий антипапа Климент VII). Роберт в сопровождении бретонцев появился в столице мира, "зажегшей 18 тыс. светильников в своих соборах" в честь "национального папы". Этот "национальный" папа, однако, очень мало думал о переезде в Рим: он любил "свой" Авиньон и "своих" кардиналов, предпочитал французский язык итальянскому, который он с трудом даже понимал, и предпочитал жить на широкую ногу в Авиньоне, чем "бедствовать" в полуразрушенном Риме с его впавшим в нищету населением, острой борьбой различных политических группировок и ночными грабежами. В сентябре 1377 г. кардинал Роберт совершил ужасную резню в Чезене, поднявшей патриотическое знамя против "проклятого авиньонского флага". Эта кровавая баня, связанная с именем Григория XI и Роберта Женевского, увековечена флорентийским поэтом Франко Сакетти в известной канцоне "Папа - губитель мира".
После покорения Чезены от Флоренции отпал ряд городов, и Григорий потребовал от Флоренции безусловной сдачи на милость покорителя. Флоренция отказалась ввести у себя инквизицию и не хотела выдать "еретиков" и вернуть церкви отнятые у нее земли. Война возобновилась, и в разгаре ее умер Григорий XI.
Незадолго до смерти Григорий XI выступил с резким осуждением политики Англии, где не только землевладельческий и торговый элемент, но и духовенство выражало негодование по адресу "французского папства" и неимоверных денежных взысканий, которые итальянские ставленники папы требовали от английского населения и даже от духовенства. Это недовольство Григорий XI подвел под ересь, тем более что в книгах Виклифа доказывалось, что всякий, совершивший "смертный" грех, теряет "божью милость" и что это положение должно распространяться и на папу и его прислужников. Мало того, Виклиф отрицал за церковью право владения собственностью, требовал подчинения церкви в мирских делах гражданской юрисдикции и утверждал, что верховным судьей человеческой совести является не папа, а бог. Григорий XI нашел в учении Виклифа 18 еретических "положений", осудил его в пяти буллах и потребовал ареста еретика. Однако Оксфордский университет отказался арестовать Виклифа, заявил, что в его книгах и проповедях нет ничего еретического, за исключением лишь формы, могущей давать повод к жалобам папы, и ограничился пожеланием, чтобы Виклиф не выступал более публично на щекотливые темы. Это было крупным поражением папства.
В 1378 г. умер Григорий XI, и после 75-летнего перерыва в Риме состоялись выборы нового папы. Народные массы столицы ждали улучшения своего положения от окончательного возвращения в Рим папы и требовали, чтобы кардиналы непременно избрали итальянца, если нет возможности найти подходящего римского кардинала. Так как прибывшие на выборы 16 кардиналов насчитывали 11 французов, 4 итальянцев и 1 испанца, то у жителей столицы мало было надежды, что в папы будет проведен итальянец, и они с угрозами по адресу кардиналов выкрикивали имена итальянских кардиналов. Избран был итальянец Урбан VI (1378-1389).
Урбан оказался самодуром, вызвавшим общее недовольство. Недоволен им был и французский король, которому нужен был в Риме исполнитель его воли. Недовольна была и кардинальская коллегия, привыкшая управлять папой, а не подчиняться его капризам. Коллегия давно уже сложилась в самодовлеющую бюрократию, преследовавшую свои интересы, которые она ставила выше "мимолетных и личных" интересов отдельного папы.
Опираясь на поддержку французского короля Карла V, часть кардинальской коллегии избрала папой под именем Климента VII в небольшом городе Фокли бандита Роберта Женевского (1378-1394). Тем самым было создано двоепапство, продолжавшееся почти 40 лет - с 1378 по 1417 г.- и известное в истории под названием Великого раскола.
Провозглашение в Авиньоне нового папы, конкурирующего с римским папой Урбаном VI, прежде всего отразилось крайне тяжело на Папской области. Бретонские и французские солдаты, которые были направлены в Рим еще папой Григорием XI, не хотели признавать Урбана VI и именем Климента VII заняли часть города, а отдельные небольшие отряды направились в Тоскану, чтобы силою заставить многочисленные местечки перейти на сторону Климента VII. Префект Рима, не желая иметь "под боком" повелителя и предпочитая далекого французского папу близкому римскому, превратился в какого-то независимого сатрапа, грабил население Тосканы и наполнил тюрьмы сторонниками Урбана VI. С помощью бретонских солдат он занял Витербо и принудил его подчиниться Клименту VII. В то же время подвергались опустошению ближайшие к Риму местности, так что летописец констатирует повсеместный голод: "В Витербо цена на хлеб поднялась до 74 ливров, то есть в 5-6 раз".
Одновременно с римским префектом совершал налеты на города и деревни Папской области крупный землевладелец Гонорий Каэтани, один из наиболее рьяных инициаторов избрания в папы Роберта Женевского.
Урбан VI, сидевший в Риме, лишь наполовину покорном ему, был совершенно беспомощен и не знал, как бороться с многочисленными врагами. Прежде всего, у него не было денег. В Авиньоне к Клименту VII поступали средства от церкви Франции, Кастилии, Арагона, Неаполя и Шотландии; к Урбану же VI приток денег был ничтожен, тем более что, нуждаясь в союзниках для борьбы с Климентом VII, он не мог особенно сильно нажимать при добывании денег на оставшиеся ему верными церкви, которые ограничивались лишь посылкой денег на одни военные нужды папы.
Неудивительно, что после смерти Урбана в 1389 г. папская касса была пуста, о чем публично возвестил его преемник Бонифаций IX, когда он обратился за ссудой в 3 тыс. флоринов к сиенскому представителю банкирского дома в Лукке. Финансовый кредит папства настолько пал, что пришлось заложить оставшиеся после смерти Урбана VI драгоценности. Бонифаций IX (1389-1404) пополнял папскую кассу частыми юбилейными сборами, приносившими большой доход папству, а также усиленной продажей бенефициев и введением так называемых постоянных аннат, то есть взиманием епископского дохода не только за первый год службы на новом месте, но и за ряд лет - "вечно".
На "нищего" Урбана VI резко нападали даже кардиналы, которые, по-видимому, собирались устранить его и избрать еще при его жизни нового папу. Однако Урбану стало известно об этом кардинальском плане, и он арестовал семь кардиналов, которых захватил с собою, когда бежал из Рима в Геную. По дороге он велел зашить в мешки пять кардиналов и выбросить в море, что и было сделано. Целыми годами Рим оставался без папы, так как ни один папа не решался появиться в "столице мира". В эти годы Рим видел опять в своих стенах, как феодальные роды (Колонна, Орсини, Савелли, Конти), попеременно захватывая власть, грабили мирное население и убивали своих соперников. Когда они терпели поражение, они, как и папа, неоднократно обращались к неаполитанскому королю за помощью. Фактически Рим в эти годы более управлялся Неаполем, чем папой. В провинциальных городах Папской области происходила ожесточенная борьба между землевладельческой аристократией и плебейской партией. Во многих местах враждебные стороны имели одинаковые шансы на победу. Это обычно приводило к переходу власти в руки пришлого "счастливого солдата", кондотьера, который становился на какое-то время диктатором и превращал область или просто городок в свое миниатюрное государство. Иногда временный кондотьер настолько усиливался, что основывал "династию", которая рано или поздно свергалась противниками. Повсеместная гражданская война довела Папскую область до нищеты и голода. Летописцы Кампи и Блондус говорят об опустевших местечках папского государства, об исчезновении всего крестьянского имущества в ряде опустевших местностей, о заброшенных земельных участках мелкого дворянства, о сгоревших лесах и о других "печальных следах" этих событий. В общем, Папская область в эти годы распалась на отдельные коммуны, которые получили разную форму правления: одни имели во главе "тирана", другие были как бы республиками, третьи покупали свою свободу у папы и превращались в "свободных данников" Бонифация IX. Так, маленькая Читта-ди-Кастелло за ежегодный взнос в 1 тыс. золотых флоринов сделалась автономной коммуной на 10 лет. Фермо и Асколи за 2 тыс. флоринов купили городские вольности и превратились в "коммуны". Болонья, достигшая свободы путем острой борьбы, все же чувствовала себя неуверенной в своей победе и закрепила ее за 5 тыс. флоринов на срок в 25 лет. С некоторыми из городов по истечении "срока свободы" договор возобновлялся к обоюдному удовлетворению.
Во время гражданской войны ощутимо пострадало и духовенство Папской области: отдельные феодалы, городские власти, тираны и кондотьеры конфисковали у монастырей и церквей их движимое и недвижимое имущество. Особенно обильные конфискации имели место в Витербо, Тосканеле, Терни и Амелии. Некоторые монастыри были совершенно разорены; другие, наоборот, занимались спекуляцией и богатели за счет своих же "братьев по религиозной работе". Сами папы вынуждены были оплачивать "труд" кондотьеров. Для этого они, одновременно с повышением налогов, нередко конфисковали монастырские и церковные земли, не желая уменьшать своего собственного земельного фонда. Так, Бонифаций IX отдал могущественной римской семье Аннибальдески в "вечный лен" роскошный замок, принадлежавший монастырю св. Павла. Еще щедрее в этом отношении оказался Иоанн XXIII, который фактически покупал себе сторонников среди феодальной знати за счет земельного фонда как монастырей и церквей, так и тех светских лиц, в услугах которых он в данный момент не нуждался. Произошло значительное перемещение земельных владений в пределах папского государства. Появились богатые кондотьеры, зачастую авантюристы-иностранцы; усилились некоторые старые и новые роды, разрослись отдельные знатные семьи. Сильно пострадали те полугородские-полудеревенские элементы, которых было так много в XV в. в Северной Италии.
III
За папский престол боролись двое пап, проклинавших друг друга. Какой же папа является "наместником бога"? Ряд стран, связанных с Францией, группировался вокруг Климента VII (1378-1394), а англосаксонские и немецкие князья считали "своим" папой Урбана VI. Народы же должны были признавать папой того, кто им навязывался главой государства. Часть "христианского мира" считала первого папу антихристом и опаснейшим еретиком, в то время как другая половина мира точно так же относилась ко второму. Духовенство внутри каждой страны было тоже не всегда единодушно и, невзирая на распоряжения свыше, раскалывалось по вопросу об истинном папе.
Религиозный кризис, переживавшийся Западной Европой, нашел свое отражение и в литературе того времени. Петрарка в своих известных "Письмах без адреса" бичует острой сатирой развратные нравы папской столицы. Даже Генрих Лангенштейн оплакивает "наше время, когда осуществляется плач Иеремии". Ему вторит канонист Иоанн из Леньяно, доказывавший законность прав Урбана VI и "с ужасом" вспоминавший об антипапе Клименте VII. Летописец монастыря Сен-Дени ссылается на появление кометы, предсказывавшей скорое пленение одного папы в Авиньоне и изгнание другого из Рима. Джованни делла Делле впадает в полное уныние: ложно, по его мнению, утверждение, будто свет идет к обновлению, в действительности он быстрыми шагами идет к гибели. Пражский архиепископ Иоанн Иензенштейн шлет, что ни день, умоляющие письма Урбану VI, указывая ему, что кругом все рушится и все живое умирает.
Особенное впечатление производили выступления Николая из Климанжа (1363-1437), профессора Парижского университета. Широкими мазками набросал он картину разложения нравов духовенства, разврат, в котором оно погрязло. Заключительные главы известной книги Николая "О разложении церкви" гласили: "Происхождение раскола, корни схизмы и всех неурядиц - это деньги". Многие предсказывали близкую гибель мира; 1393 год почему-то особенно часто упоминается в этих произведениях. Одновременно наблюдалось развитие ересей, в первую очередь вальденской. Вальденсы - последователи лионского купца Пьера Вальдо, который в 1176 г. основал общину "совершенных"-секту, выступавшую против папства, права духовенства на собственность, отрицавшую ряд церковных догматов и таинств. Движение вальденсов, собравшее вокруг себя в основном крестьян и ремесленников, распространилось затем в Северной Италии, Германии, Чехии, Испании; жестоко преследовалось церковью. Юго-западная и прирейнская части Германии кишели вальденсами; немало их было в Австрии, Чехии, Силезии и даже в Пруссии. Всюду слышались призывы к расправе с ненавистными представителями церкви. Монах-инквизитор Петр из Мюнхена едва не был арестован в 1390 г. в Пассау и спасся лишь благодаря вмешательству светской власти. Майнцская летопись под 1401 г. с грустью констатирует, что лозунгом дня стали слова: "Будем избивать попов!"
Глубокий религиозный кризис этого времени порождался социальными сдвигами, происходившими в недрах разлагавшегося феодального общества. Социальное недовольство переплеталось с еретическим движением. Точнее, еретические движения были одной из форм проявления этого недовольства и социального протеста. Имущие классы испугавшись глубокого социального брожения, задумывались над вопросом, как бороться с расколом внутри церкви. Говорили о необходимости установления единства церкви, уничтожения двоепапства.
В течение тысячелетия папы утверждали, что никто не может судить папу и что папа выше всякого судилища. Это тысячелетнее учение закрывало путь к выходу из тупика, в котором очутилась церковь. И потому из рядов умеренных еретиков раздалось требование о созыве собора, долженствовавшего положить конец двоепапству. Этому голосу внял и Парижский университет. Созыв собора стал популярным лозунгом даже среди значительной части духовенства. От еретиков он почти незаметно перешел к "искренне верующим", и даже среди приближенных Урбана VI говорилось не без сочувствия о созыве собора. Можно думать, что те пять кардиналов, которые были зашиты в мешки Урбаном VI и по дороге в Геную были им брошены в море, имели отношение к сторонникам созыва собора, и папа именно потому так жестоко реагировал на "заговор" против него. Ни Урбан VI, ни французский папа Климент VII не хотели отказаться от папства. И даже смерть обоих этих пап не могла привести к избранию единого главы христианского мира. Снова Рим и Авиньон, независимо друг от друга и враждебно настроенные один к другому, провели выборы и избрали новых пап: в Риме-итальянцев Бонифация IX (1389-1404), а после него- Иннокентия VII (1404-1406) и Григория XII (1406-1415). Последнего в 1409 г. Пизанский церковный собор объявил низложенным, но Григорий сложил свои полномочия лишь в 1415г. перед Констанцским собором. В это же время в Авиньоне вступали один за другим на папский престол французские ставленники: избранный после смерти Климента VII в 1394 г. Бенедикт XIII, которого одновременно с римским папой Григорием XII сместил Пизанский собор в 1409 г., а вторично низложил Констанцский собор в 1417г.
Подобно прежним, новые папы отказывались сложить свой сан, жалуясь в то же время, что двоепапство уменьшает папские доходы и что половинное поступление заставляет их увеличивать тяжесть налогов.
Во многих местах Европы народные массы с возмущением говорили о соперничавших в жадности двух папах, и нередки бывали случаи отказа платить традиционные повинности. Во Франции, Кастилии и Наварре все больше и чаще настаивали на прекращении двоепапства, причем во Франции заявляли, что церковь должна носить такой же характер, какой она имеет в Англии, то есть стать национальной церковью, и должны быть прекращены всякие платежи папам. Галликанизм и англиканизм готовы были позволить папе "пасти" паству, стричь же ее хотели сами короли, деля свои доходы с представителями национальной церкви.
Национальная церковь отвергала идею двоепапства и требовала единого папу с тем большей настойчивостью, чем меньше логики было в этом требовании, ибо национальная церковь ведь должна была бы говорить о "национальном" папе, а никак не о едином. Это противоречие находило свое разрешение в идее всеобщего собора, где "свободно" будут представлены все "национальные" церкви. Эта идея находила своих сторонников в различных кругах; за нее высказывались даже обе кардинальские коллегии - римская и авиньонская, с одной стороны, потому, что они материально страдали от раскола и вынужденного дележа доходов на две части, а с другой - потому, что видели неизбежность устранения двоепапства и предпочитали сами провести эту операцию, нежели предоставить ее выполнение светским владыкам. В таких условиях по инициативе значительной части кардиналов был созван собор в Пизе в 1409 г. Собор особенно горячо приветствовали Парижский и Болонский университеты.
Оба папы - Бенедикт XIII и Григорий XII - заранее прокляли тех, кто явится на собор, и еще до его открытия отрицали за ним право судить пап. Однако авторитет обоих соперничавших между собою пап был ничтожен и в Пизу съехалось свыше 600 человек.
Пизанский собор 1409 г. часто называют кардинальским, и ортодоксальные католики считают его противозаконным, так как одному лишь папе принадлежит право созыва соборов. Однако еще с конца XIV в. стало крепнуть мнение, что "ниспосланный богом раскол" является назидательным уроком, свидетельствующим о том, что зло существует для того, чтобы из него извлекали пользу. Раскол должен убедить всех, что высшей церковной инстанцией является всеобщий собор: "если бы Христос и не поставил во главе церкви римского епископа, то вселенский собор мог бы его поставить", и если кардиналы избирают папу, не отвечающего истинным интересам церкви, последняя имеет право пересмотреть решение своих эмиссаров, оказавшихся не на высоте своего положения. Обычное возражение, делавшееся против "всемогущества" соборов, сводилось к тому, что никто, помимо папы, не может их созывать, и, следовательно, попытка созыва собора кардиналами или императором является беззаконной. Сторонники "соборного движения" объявляли это возражение, по сути дела, неправильным. К законам надо подходить с аристотелевской снисходительностью, говорили они, помнить, что из понятия "вселенский собор" не вытекает, что он непременно созывается папой. Аристотелевская снисходительность была подхвачена в качестве удобного выхода из тупика, и немецкий ученый Конрад Гельнгаузен, пользуясь этим аргументом, уподоблял папство чиновничеству, считая вполне возможным смещать "несправляющихся со своей обязанностью пап-чиновников". Идея эта - не в столь примитивной форме - была выражена ректором Парижского университета Жаном Жерсоном в 1404 г. в Тарасконе в присутствии папы Бенедикта XIII. "Мир - таков высший закон церкви,- заявил Жерсон,- и лучшим средством, чтобы мир мог восторжествовать, является созыв собора".
Пизанский собор начал свою деятельность низложением обоих пап и воспретил верующим им повиноваться. О реформах, однако, собор не говорил. Его деятельность ограничилась тем, что вместо обоих низложенных пап был избран новый папа Александр V, давший до своего избрания клятву не распускать Пизанского собора и предоставить ему возможность приступить к "реформированию церкви в ее главе и членах".
Однако Александр V свою клятву сразу же после своего избрания нарушил и намеревался стать единственным главой церкви, устранив собор, который претендовал на роль ее высшего руководителя. Оба низложенных папы с ним совершенно не считались и продолжали оставаться на своих местах. Вместо двух пап католический мир имел теперь трех, из которых каждый претендовал на звание "наследника Христа на земле" с неограниченным правом распоряжаться небесными ключами, "вязать и решать" греховное человечество и быть единственным истолкователем воли божьей.
Смерть Александра V (1410) не положила конец троепапству, так как на место Александра был избран папой Иоанн XXIII (1410-1415), бывши неаполитанский пират Балтасаро Косса, сумевший получить звание "доктора обоих прав". Фактически он руководил Пизанским собором еще при Александре V, который делал все под его диктовку. Когда Иоанн XXIII вступил на папский престол, обнаружилось, что в душе его продолжал жить морской разбойник. Он воевал с неаполитанским королем, грабил и убивал мирное население и сделал свое имя столь ненавистным, что после него ни один папа больше не называл себя Иоанном.
Однако разбойнику на папском престоле не повезло в его борьбе с Неаполем. Он должен был бежать из Рима и искать убежища во Флоренции, где ему был оказан далеко не соответствующий его сану прием. Иоанн XXIII обратился тогда за помощью к германскому императору Сигизмунду, выразив согласие созвать новый собор, подчиниться его постановлениям и способствовать устранению троепапства.
Императора Сигизмунда толкало на путь реформы папства то брожение, которое охватило тогда значительную часть империи, особенно Чехию.
С момента открытия в 1237 г. знаменитых Куттенбергских серебряных рудников Чехия переживала экономический подъем. В ней сравнительно быстро стали разлагаться феодальные отношения. Развитие товарного хозяйства тяжело отражалось на ремесленниках, крестьянстве и мелком дворянстве и вызывало крайнее недовольство в широких кругах чешского народа: Это классовое недовольство, в котором сливались столь разнообразные элементы, приняло в XIV в. своеобразный национальный характер, направленный против немцев, которые были владельцами рудников и копей. Вместе с ними переселилось в Чехию много немцев, представителей высшего духовенства, которые непосредственно участвовали в приобретении и эксплуатации серебряных рудников в Куттенберге, Иглау, Дейчброде и так далее Везде и всюду разорявшееся чешское дворянство, ремесленники и крестьяне наталкивались на немцев и духовенство, в их руках сосредоточивались главные богатства страны, и они были в глазах народа виновниками его разорения. Неудивительно поэтому, что классовая вражда приобретала антинемецкий и антицерковный характер. Так как папство, в лице одновременно существовавших двух пап, поддерживало богатейших эксплуататоров духовного звания немецкого происхождения, то антицерковное настроение широких чешских кругов сливалось с антипапским движением, и Чехия резко выступала против Авиньона и Рима.
На почве этого широкого народного недовольства проповедник и профессор богословия Ян Гус (1369-1415) стал одновременно национальным чешским героем и борцом против папства, увлекавшим не только мелкое дворянство, но и ремесленников, рабочих горных округов и часть крестьянства. Иоанн XXIII, нуждаясь в деньгах, организовал в чешской столице - Праге продажу индульгенций и тем вызвал Гуса на резкое выступление против "папы, покровительствующего жадным немцам, которым он сам не уступает в жадности".
В Чехии классовые, национальные и религиозные нити сплелись в один клубок. Высылка Гуса из Праги не могла, разумеется, успокоить народное волнение, и император Сигизмунд видел в церковном соборе средство покончить с "гуситской ересью". Покончить с "ересями" ему нужно было ради "спасения общественного порядка". Помимо императора в этом были заинтересованы и другие владетельные особы. В крестьянских и ремесленных движениях и восстаниях, вспыхивавших по всей стране, все больше усиливалось возмущение "эксплуататорской церковью", которой руководят, как тогда говорили, "папы-антихристы в числе трех штук" и которую поддерживают епископы-проходимцы, назначаемые одним из этих "пап-антихристов". Низшее духовенство, эксплуатируемое "жирными кардиналами", принимало кое-где участие в народных волнениях, направленных против богачей как светского, так и духовного звания. Деморализованное папство, восстанавливая против себя даже фанатически верующих и представителей низшего духовенства, расшатывало самые основы общества, на страже которого стояла всегда церковь, обожествлявшая феодальный режим с его порядками.
Императору Сигизмунду легко было сговориться с Иоанном XXIII о необходимости положить конец той "смуте умов", которая стала опасной как для империи, так и для папства.
Предложение Сигизмунда назначить собор в немецком городе было принято Иоанном XXIII, и в декабре 1413 г. он опубликовал пригласительную буллу, в которой Констанц был указан в качестве места "всеобщего" собора, на который приглашались все прелаты, князья, владетельные особы и доктора христианства. Собор открылся 5 ноября 1414 г. Присутствовало 3 патриарха, 33 кардинала, 47 архиепископов, 145 епископов, 124 аббата, множество монахов и священников, а также князей, послов и государственных деятелей и ученых. Общее число съехавшихся обычно определяют приблизительно в 50 тыс. человек. Из трех пап присутствовал лишь Иоанн XXIII На очереди стояли три основных вопроса: защита католической веры (борьба с ересью); восстановление единства церкви (проблема папства); преобразование церкви.
Особым декретом собор объявил себя действующим "по внушению святого духа". Иоанн XXIII стремился поставить в первую очередь вопрос о борьбе с ересями. Его поддерживали сторонники церковной старины в надежде, что осуждением Гуса и его приверженцев ограничится вся деятельность собора. Однако светские владыки и их послы настаивали на немедленном избрании нового и "единого" папы, заручившись предварительно присягой Иоанна XXIII об отречении его от папского звания, если одновременно откажутся от этого звания папы Григорий XII и Бенедикт XIII. Собор высказался в духе светских властей, и торжественно был прочитан меморандум с перечнем ужасных преступлений Иоанна XXIII. Боясь, очевидно, что собор превратится в трибунал, Иоанн XXIII, информированный шпионами о настроении большинства собора, переодетый курьером, 20 марта 1415 г. бежал в Шафгаузен. Вскоре он был арестован и заключен в тюрьму, откуда в 1418 г. был выпущен за 38 тыс. флоринов. Он формально отказался от папства и был назначен кардиналом и епископом тускуланским. После его смерти "благодарная церковь" и Медичи воздвигли ему "памятник возвышенной красоты" во Флоренции.
Бегство Иоанна XXIII придало собору больше решимости, и руководящую роль на нем стали играть доктора Сорбонны. Папа был отрешен от престола. Было проведено постановление, что собор не может быть ни распущен, ни отложен, ни перенесен в другое место и что собору должен подчиняться и папа. Было решено лишить кардиналов права участия в обсуждении вопросов о единстве и реформе церкви, а также предоставить на соборе каждой нации отдельный голос, независимо от числа кардиналов. Одновременно решено было побудить оставшихся обоих пап отречься от престола и предложить кардиналам избрать нового единого главу католической церкви. Помимо кардиналов в папскую избирательную коллегию на этот раз должны были войти 30 избирателей из прелатов и ученых - членов собора, по 6 человек от каждой нации (немецкой, французской, английской, итальянской и испанской).
Между тем папа Григорий XII, хотя и считал Констанцский собор незаконным, прислал императору Сигизмунду заявление о своем добровольном отречении. Одновременно с этим Григорий XII назначил своих двух представителей присутствовать на соборе, созванном императором. Перед лицом этого собора папский уполномоченный Карл Малатеста объявил об уходе Григория XII. За свой добровольный отказ от тиары Григорий XII получил звание кардинала Опорто, легатство в Анконе и по рангу считался после папы первым лицом католической церкви. Другой папа, Бенедикт XIII, не польстился, однако, на "констанцские дары"; на низложение собором в июле 1417 г. он ответил бегством в Испанию, откуда был родом и где нашел некоторых сторонников. Он собрал вооруженный отряд, заперся в крепости Пенискола в Валенсии и продолжал считать себя единственно "законным папой", хотя вся его паства насчитывала лишь несколько сот верующих. Его "курия" состояла из четырех кардиналов, которых он клятвенно обязал избрать после его смерти преемника ему из своей среды и не признавать других пап. Умер он почти 100 лет от роду, в 1424 г.
11 ноября 1417 г. на соборе был избран новый папа, Мартин V (умер в 1431 г.). Собор постановил лишить папу доходов с вакантных церковных должностей, а также запретить ему устанавливать налоги на церковные доходы без согласия кардиналов. У папы также было отнято право пользоваться имуществом, оставшимся после смерти духовного лица, и присваивать его под предлогом, что единственным наследником духовенства является церковь, высшие интересы которой представляет исключительно папа. Собор в Констанце, во всем защищавший интересы высшего духовенства и ставший на сторону епископов против папы, запретил низложение и перемещение прелатов без согласия кардиналов и без указания курией мотивов не только низложения, но и каждого перемещения епископа с одного места на другое. Собор постановил также, чтобы новый папа Мартин V изложил свое исповедание веры и чтобы отныне папы при избрании поступали точно так же перед кардинальской коллегией. Таким образом, Констанцский собор нанес неограниченной власти папства сильный удар совместными усилиями кардинальской коллегии и светской власти. Этот удар был тем чувствительнее, чем серьезнее ущемлялись материальные интересы папства. Неудивительно, что избранный собором папа Мартин V относился враждебно к "поповскому парламентаризму" и стремился восстановить старый "поповский абсолютизм".
Добившись в какой-то мере разрешения кризиса руководства церковью, собор принялся за вторую поставленную перед ним задачу. Ему предстояло "уничтожить" всякие ереси. Прежде всего было осуждено учение Виклифа. После этого можно было перейти и к обвинению Гуса в том, что он, разделяя учение Виклифа, утверждал, что папа или священник, обретающиеся в смертном грехе, не могут совершать таинства. В свое оправдание Гус заявил, что он действительно это утверждал, но с оговоркой - "достойным образом". Однако судьи отвергали эту "смягчающую оговорку" и выставили против него еще обвинение: от суда папы Гус апеллировал к Христу. Любопытно: на обвинение в том, что церковь может существовать без папы, без видимого главы, Гус ответил ссылкой на папессу Иоанну.
6 июля 1415 г. Ян Гус был сожжен. В том же Констанце приблизительно через 10 месяцев был сожжен и Иероним Пражский, друг и единомышленник Гуса.
Вопреки декрету собора о регулярных сроках созыва соборов (через 5 лет, следующий через 7 лет, а затем через каждые 10 лет), а также невзирая на собственную клятву, Мартин V не созывал нового собора и все внимание сосредоточил на изыскании новых источников, способных компенсировать былое неограниченное "право" грабить народы Западной Европы. Он начал реставрировать распавшуюся в годы французского пленения и Великого раскола Папскую область с помощью наемных кондотьеров, превративших вскоре значительную часть Италии в театр кровавых военных действий. Мартин не имел возможности, в противоположность светским князьям, закрепить завоеванную территорию за своим потомством и создать определенную династию. Ему пришлось довольствоваться династическим суррогатом - насаждением в присоединенных и приобретенных городах и областях своих родственников. Брат Мартина V Джордано Колонна стал князем Салерно, другой брат, Лоренцо, получил графства Альбу и Челано; в руки этой семьи перешли Ардеа, Марино, Неттуно, Бассанелло, Астура, Фраскати и много других замков и земель. Это предвещало неизбежные кровавые беспорядки при избрании нового папы, при смене одной "непочтительной" династии другою. Зарево междоусобицы отныне освещает каждую новую страницу истории "итальянизированного" папства.
Становясь "национальным", итальянским, папство, однако, не забывало своего вселенского, интернационального характера. Даже "отец итальянского папства" Мартин V выпустил в 1420 г. настоящую "интернациональную" буллу, обращенную ко всем христианским народам, с требованием подавить с оружием в руках последователей Виклифа, Гуса и других еретиков. Особенно он заботился об организации похода в Чехию, которая после сожжения Констанцским собором Яна Гуса и Иеронима Пражского была вся охвачена сильнейшим негодованием против папства. Гуситы настолько окрепли, что изгнали из своей страны значительное количество католиков и немцев. Мартин V видел в гуситах врагов не только церкви, но и всех устоев гражданской жизни, отвергал мысль о компромиссе с еретиками и готов был забыть турецкую опасность - "эту интернациональную болячку", лишь бы освободить "больную" Германскую империю от страшной "чешской язвы".
"Крестовый поход в Чехию,- говорит известный историк папства Людвиг Пастор, горячий поклонник Мартина V,- стал настоящей навязчивой идеей избранника Констанцского собора. Эта идея преследовала его уже в момент избрания на папский престол". Однако, как ни велико было увлечение идеей крестового похода, Мартин V не только не хотел тратить на нее средства из огромных сумм, собранных им за 14 лет правления, но и отказывался от созыва собора, который, по мнению светских властей, легче мог бы осуществить подобный поход.
Господствующий класс Германии придавал огромное значение немедленному подавлению гуситского движения. Всем хорошо было памятно крестьянское восстание 1381 г. в Англии, в котором принимали активное участие "еретики", поставившее под угрозу господство имущих классов Англии. Тогда-то, в страхе перед крестьянской революцией, английские дворяне и купцы забыли свое былое сочувствие Виклифу, осудили его учение и подвергли жестоким преследованиям тех, кого они раньше считали чуть ли не борцами за "национальное" дело.
Но если виклифизм мог привести к усилению крестьянского восстания 1381 г., то гуситское движение, в котором так сильно были представлены крестьяне, горные рабочие и ремесленники, было чревато еще более грозными последствиями. Об этом говорило уже начало борьбы. С 1419 г. пять раз собиралась "крестоносная" армия Мартина V, и каждый раз она постыдно отступала перед гуситами. Внутри гуситского движения одержали верх наиболее энергичные, последовательные и решительные элементы, известные под именем таборитов. Табориты проповедовали войну не только против немцев и папистов, но и против богачей, землевладельцев и собственников вообще. Движение таборитов носило определенные черты крестьянско-плебейской ереси, общую характеристику которой дал Ф. Энгельс: "Хотя она и разделяла все требования бюргерской ереси относительно попов, папства и восстановления раннехристианского церковного строя, она в то же время шла неизмеримо дальше. Она требовала восстановления раннехристианского равенства в отношениях между членами религиозной общины, а также признания этого равенства в качестве нормы и для гражданских отношений. Из "равенства сынов божиих" она выводила гражданское равенство и уже тогда отчасти даже равенство имуществ. Уравнение дворянства с крестьянами, патрициев и привилегированных горожан с плебеями, отмена барщины, оброков, налогов, привилегий и уничтожение по крайней мере наиболее кричащих имущественных различий - вот те требования, которые выдвигались с большей или меньшей определенностью как необходимые выводы из учения раннего христианства". Табориты стали осуществлять на практике некоторую общность имущества. При таких обстоятельствах чешское дворянство, ранее стоявшее в рядах гуситов, протянуло руку императору Сигизмунду. Последнему удалось собрать большую крестоносную армию, двинувшуюся, с благословения духовенства с папой во главе, против таборитов. При деревне Липаны 30 мая 1434 г. произошло решительное сражение, в котором табориты были разбиты.
За усердие, проявленное Сигизмундом в деле подавления чешской ереси, Мартин V широко открыл немецкому духовенству и феодалам ворота Рима. При папской канцелярии появилось много немцев.
IV
Хотя Мартин V обязался на Констанцском соборе созвать новый собор не позже 1423 г., он под всякими предлогами отодвигал срок созыва собора, "одно название которого его приводило в неописуемый ужас". Продолжение гуситских войн, последние конвульсии арабов в Испании, Столетняя война - все служило поводом к отсрочке собора, и только 1 января 1431 г. Мартин назначил гуманистически настроенного кардинала Чезарини руководителем собора, который должен был состояться в Базеле. Однако до открытия собора Мартин V не дожил. В феврале 1431 г. был избран папа Евгений IV. Еще до его избрания кардиналы вырвали у него ряд уступок и торжественное обещание созвать Базельский собор. Подобно своему предшественнику, Евгений IV крайне враждебно относился к идее созыва собора. Он опасался, что собор попытается ограничить его власть. Неудача крестового похода против гуситов в 1431 г. произвела столь тягостное впечатление на "защитников святого дела", что император Сигизмунд выставил требование о немедленных реформах в "главе и членах" церкви, заявляя, что порча церкви является основной причиной катастрофы крестоносцев. Император был в этом вопросе поддержан некоторыми кардиналами, слывшими "реформаторами" и сторонниками гуманизма.
Под влиянием этих требований Евгений IV в июле 1431 г. открыл в Базеле долгожданный собор. Большинство съехавшихся состояло из поклонников "констанцских постановлений" о подчинении папы собору, о борьбе с ересью и испорченностью клира, о восстановлении мира между князьями и между народами; кроме того, прибавилось требование о заключении мира с умеренным крылом гуситов, с "чашниками", с теми элементами, которые, отвергая социальные требования таборитов, требовали введения родного языка в церковное богослужение и причащения под обоими видами (то есть хлебом и вином). В католической церкви таинство причащения (евхаристия) клира производилось вином и хлебом ("кровью и телом Христовым"), мирян же причащали только хлебом. В этом проявлялось стремление церкви поставить духовенство в особое положение. II Ватиканский собор (1962-1965) разрешил причащать мирян и вином. Такого рода "опека" над папством привела в гнев Евгения IV: он отложил заседания Базельского собора на 18 месяцев и местом нового собора назначил город Болонью. Однако шаг Евгения IV привел к печальному для него результату: базельцы приняли резолюцию о недопустимости роспуска собора против воли большинства его членов даже папой и потребовали прибытия Евгения IV на собор. Так как папа не подчинился, то против него начался заочный процесс, признавший его "упорствующим".
Силу свою собор черпал в поддержке Сигизмунда, отправившегося в Рим для получения императорской короны и настаивавшего ввиду гуситской опасности на необходимости идти на мир с Базелем. Евгений IV уступил как раз в тот момент, когда гуситские войны закончились компромиссом, удовлетворившим Сигизмунда и умеренное крыло гуситов. Однако собор продолжал настаивать на уступках со стороны Евгения IV, которого он лишил права распоряжаться епископскими и аббатскими должностями, требуя свободных выборов. Внутри Рима противники "антисоборного" папы подняли восстание, и Евгений IV бежал в Базель, где оказался, по существу, на положении обвиняемого. Собор запретил злоупотребление интердиктами, осудил приемы духовных судов, тянувшихся годами, и потребовал "решительной реформы" нравов духовенства, в особенности его верхушки. Были осуждены практика аннат, взимание денег за паллий и другие финансовые махинации Рима.
Однако большинство собора раскололось: финансовый удар по папству угрожал самому существованию его, и кардиналы Чезарини, Николай Кузанский и другие "гуманисты-прогрессисты", требовавшие подчинения папства собору, испугались его "революционных" требований, ушли с заседания, и руководство собором перешло к левому его крылу, возглавляемому арльским архиепископом Луи д'Альманом. "Левые" установили число членов кардинальской коллегии в 24 человека и лишили папу права произвольно увеличивать это число; жалованье и всякие доходы кардиналов были точно определены: они должны были равняться половине всех доходов курии. Так как турецкая опасность в это время приняла грозные размеры, то собор решил обложить "десятиной" все духовенство и вступить в переговоры с восточной церковью на предмет борьбы с турками. Эта политика базельцев побудила Евгения IV вторично распустить собор (1437) и созвать новый в Ферраре. В ответ Луи д'Альман провел постановление о временном отстранении Евгения IV и о неповиновении ему в вопросе о переезде в Феррару или в иной город. Тем не менее 8 января 1438 г. в Ферраре открылся собор, перенесенный через год во Флоренцию. Налицо оказалось два одновременно заседавших собора. Это неизбежно влекло за собою новое двоепапство: Флорентийский собор остался верен "своему" Евгению IV, а Базельский избрал папой герцога Амедея Савойского, богатейшего и пресыщенного благами жизни развратника, на старости лет жившего отшельником на берегу Женевского озера. В глазах базельцев это "отшельничество" давало ему право стать папой, и герцог Амедей превратился в папу Феликса V (1440-1449). Кроме его родного брата, ни один европейский правитель не признал его папой.
Стремясь к признанию, Феликс V предложил германскому императору свою дочь в жены с приданым в 200 тыс. дукатов при условии, что император публично признает его римским папой. Это вызвало скандал в придворных кругах империи. Эхо скандала разнеслось по "христианскому миру", убеждавшемуся в том, что вокруг папского престола идет циничный торг и что ради папской тиары не брезгают даже продажей родной дочери. Базельский собор, таким образом, не только ничего не сделал для "реформирования" церкви, но еще больше ее расшатал, а провозглашением антипапы воскресил в памяти верующих людей времена церковного раскола, столь подорвавшего убеждение средневекового человека в святости наместника бога на земле.
Светские государи сочувствовали базельской программе, подрывавшей неограниченную власть папства, но боялись двоепапства и повторения народных движений кануна Констанцского собора. "Они желали Базеля, но не Феликса", а пока вырывали у папства различные уступки, формулировавшиеся в так называемых конкордатах. Конкордат - соглашение между Ватиканом и правительством какого-либо государства о положении католической церкви в данном государстве, ее правах и привилегиях. Франция и Испания добились существенных прав в смысле независимости "своих" церквей от папства и заложили фундамент национально-религиозной политики, серьезно ущемлявшей материальные интересы курии. Отныне курия вынуждена была отдавать значительную долю своих поступлений местной "национальной" церкви. Критическим положением Евгения IV особенно искусно воспользовался французский король Карл VII: прагматическая санкция 1438 г., изданная в Бурже и определявшая отношение Франции к папе, признала "базельские постановления" и требовала от местных властей строгого соблюдения статей Буржской санкции.
В Германии, ввиду ее разрозненности и отсутствия сильной центральной власти, критическим положением папства воспользовались крупнейшие представители церкви. Духовные курфюрсты, по выражению летописца, стали сами скорее папами, чем епископами, и объявили себя нейтральными в отношении обоих соперничающих пап. Такую же позицию занял и новый император Альбрехт II. За ним последовал ряд городов, и своеобразный нейтралитет в течение почти целого года характеризовал политику духовной и светской верхушки империи. Эрфуртский, Кельнский и Иенский университеты энергично порицали "неслыханный в деле религии нейтралитет" и настаивали на "религиозном единстве". Германия распалась на три церковные единицы: на базельскую ("феликсовскую"), флорентийскую ("евгениевскую") и "абсолютно-нейтральную". Эта "троичность" вызывала и издевательство, и возмущения. Эрфуртский университет заявил: "Кто не признает определенного собора и определенного папу, тот отдаляется от бога и его апостолов". Пользуясь разногласиями внутри Германии, Евгений IV стал действовать решительно и удалил курфюрстов-архиепископов Трира и Кельна. Этим он вызвал объединенный протест шести курфюрстов (в стороне остался лишь один богемский курфюрст), собравшихся на съезд во Франкфурте и потребовавших от Евгения IV следовать Констанцскому решению о верховенстве собора над папой. Император Фридрих III (1440- 1493) вступил в переговоры с Евгением IV о создании "национальной" церкви в Германии, по примеру Франции, Испании и других государств, обеспечивших себя конкордатами и прагматическими санкциями. Так как Фридрих III, как типичный Габсбург, мало заботился об империи и думал лишь о своих наследственных австрийских землях, он за 221 тыс. дукатов и за право раздать 100 бенефиций и назначить шесть епископов продал интересы "немецкой нации" и заключил Венский конкордат, получив кличку "отчима" Германии и "отца" Австрии. Несмотря на протесты германских князей, Фридрих III считал, что сделал церковь Германской империи "национальной".
Так Евгений IV купил свое признание путем отказа от значительной части своих прав в пользу светской власти, причем в этом торге между светской и духовной властью обделенной оказалась империя, так как выборный император легко пожертвовал ее интересами во имя своих эгоистических расчетов.
Подобно светским правителям, стремившимся создавать национальные государства, Евгений IV итальянизировал папство. Папская область должна была вознаградить папство за те материальные потери, которые оно понесло от усиления независимости других государств. Эксплуатация Папской области, к расширению которой Евгений IV стремился не в меньшей степени, чем его предшественники, приняла особенно интенсивный характер. Эта политика высасывания из страны денежных средств толкала папу на войны как внутренние, так и внешние, причем стремление уничтожить посаженных Мартином V непотов из дома Колонна и заменить их "родственниками" из собственного дома, связанного с богатейшими родами Венеции, привело не только к кровавой расправе с могущественной семьей Колонна, но и к мятежу в Риме, откуда Евгений IV, спасая свою жизнь, бежал во Флоренцию.
Из Флоренции он вел словесную войну с Базельским собором, осыпая его отборнейшей руганью, и, публично издеваясь над высшим церковным органом, плел интриги против своих многочисленных врагов в Италии, живя, "подобно нищему", на милостыню, отпускаемую ему Флоренцией и Венецией. Во Флоренции Евгений IV торжественно провозгласил чисто бумажную, обманную унию западной церкви с восточной и тем поднял если не свой авторитет, то свое материальное положение, что дало ему возможность начать борьбу за овладение Римом.
На эту унию Евгения IV толкали особенно энергично его благодетели - флорентийская и венецианская купеческая знать, рассчитывавшая на рост торговых связей с Византией после объединения обеих церквей.
Толчком к объединению западной и восточной церквей, к так называемой Флорентийской унии 1439 г. послужило обращение византийского императора, теснимого турками, за помощью к папе с предложением организовать крестовый поход в Малую Азию против турок. Евгений IV дал согласие, но под условием унии, означавшей на деле признание папской власти, а также догматических позиций католической церкви, в особенности папского понимания никейского символа об исхождении св. духа "и от сына" (filioque). На соборе восточное духовенство долго сопротивлялось этому истолкованию символа. Однако нуждавшийся в немедленной помощи византийский император заставил греческих священников не только согласиться с толкованием символа, даваемым Римом, но и признать главенство папства над всей церковью. "Победа" Евгения IV оказалась бесплодной: помощи Византия не получила, и в Константинополе развернулось движение протеста против унии. Восточные патриархи на соборе в Иерусалиме в 1443 г. провозгласили отлучение всех приверженцев Флорентийской унии, и униатский патриарх Григорий Мамма был низложен с престола. Евгений IV открыл собою эру правления десяти пап периода Ренессанса. О кричащих преступлениях этого десятка пап даже самые снисходительные католические исследователи вынуждены заявить, что на их примере подтверждается божье слово о том, что "сатане дана власть даже над самыми святыми людьми", к каким, по-видимому, эти исследователи хотели бы отнести всю плеяду пап периода Возрождения, или Ренессанса, часто называемых меценатами. На самом деле это название к ним мало подходит. Пресыщенные излишествами, грубые развратники, утонченные в своей жестокости, испытавшие на своем веку все дозволенное и недозволенное, в постоянной погоне за чем-то новым, неведомым, эти "представители бога на земле" приобщались к искусству, литературе и науке в надежде найти новую пищу для нервов.
|
