Относительно последних дней заключения Павла ни Деяния ни послания не дают нам никаких сведений. Тут мы погружаемся в глубокий мрак, который представляет странный контраст с исторической ясностью предшествующих десяти лет. Без сомнения, для того, чтобы не рассказывать о фактах, в которых римские власти играли столь гнусную роль1, автор Деяний, всегда почтительный к ним и желающий показать, что римская администрация не раз оказывала христианам свое благоволение, вдруг прерывает свое повествование. Это роковое молчание покрывает большой неопределенностью события, которые мы так хотели бы знать. По счастью, в эту глубокую ночь вносят луч света Тацит и Апокалипсис. Настал момент, когда христианство, до сих пор хранимое в тайне безвестными людьми, которым оно давало столько радости, разразится в истории как удар грома и раскаты его долго будут слышны.
Мы видели, что апостолы не щадили никаких усилий, чтобы сдержать в границах умеренности своих братьев, доведенных до отчаяния несправедливостями, которые они выносили. Им не всегда это удавалось. Против христиан произносились судебные приговоры, но их можно было объяснить репрессиями, вызванными преступлениями. Апостолы начертали кодекс мученичества с удивительной прямотой. Если кто осужден за то, что он носит имя "христианина", ему следует радоваться2. Припоминались слова, будто бы сказанные Иисусом: "и будете ненавидимы всеми за имя Мое"3. Но для того, чтобы иметь право гордиться этой ненавистью, нужно самому быть безупречным. Отчасти, имея в виду успокоить несвоевременные волнения, предупредить акты неподчинения общественной власти и также прочно установить свое право поучать все Церкви, Петр около этого времени счел нужным в подражание Павлу написать Церквам Малой Азии циркулярное или катехизическое послание, относящееся без различия к евреям и обращенным язычникам. Послания были в моде: из простой корреспонденции послание сделалось особой категорией литературных произведений, специально выдуманной формой, которая служила рамкой для небольших трактатов по вопросам религии4. Мы видели, что Св. Павел принял такое обыкновение под конец своей жизни. Отчасти по его примеру каждый из апостолов пожелал иметь свое послание, образец своего стиля и своей манеры поучать, с изложением своих излюбленных принципов, и когда у кого-либо из них такого послания не оказывалось, ему приписывали таковое. Эти новые послания, впоследствии получившие название "кафолических", не имели значения предписания, обращенного к кому-либо; то было личное произведение апостола, его поучение, его господствующая идея, его краткая теология в 8—10 страницах. К ней примешивались обрывки фраз, заимствованных из общей сокровищницы гомилетики, изречения, которые, будучи постоянно цитируемы, успели утратить ярлык своего автора и уже никому не принадлежали.
Марк возвратился из своего путешествия в Малую Азию5, предпринятого по воле Петра с рекомендательными письмами от Павла6 и, быть может, служившего признаком примирения, состоявшегося между обоими апостолами. Это путешествие поставило Петра в связь с Церквами Азии и уполномочивало его обращаться к ним с наставлениями. По своему обыкновению, Марк служил Петру переводчиком и секретарем при редактировании этого послания. Сомнительно, чтобы Петр умел говорить или писать по-гречески и по-латыни; родной язык его был сирийский7. Марк имел одновременно отношения с Петром и Павлом и, быть может, именно этим объясняется странное явление, которое представляет послание Петра: я говорю о позаимствованиях, сделанных его автором из посланий Св. Павла8. Несомненно, что Петр, или его секретарь или его подделыватель, присвоивший себе его имя имел перед глазами послание к Римлянам, и так называемое послание к Эфесянам, т. е. именно оба "кафолические" послания Павла9, представляющие собой характер настоящих общих трактатов и имевшие всеобщее распространение. Римская Церковь могла иметь в своем распоряжении экземпляр так называемого послания к Эфесянам, произведения свежего происхождения, в некотором роде сборника последних правил веры Павла, разосланного в виде циркуляра многим Церквам; тем более в ее распоряжении имелось и послание к Римлянам. Прочих посланий Павла, которые носят скорее характер частных писем, не должно было находиться в Риме. Некоторые, менее характерные места в послании Петра были, по-видимому, заимствованы у Иакова10. He имел ли в виду Петр, который, как мы это уже видели, всегда занимал при спорах между апостолами довольно колеблющееся положение, заставив говорить Иакова и Павла, если так можно выразиться, одними и теми же устами, показать этим, что разногласие между обоими этими апостолами было чисто внешнее? И не хотел ли он, в виде залога примирения между ними, выставить самого себя провозвестником идей Павла, правда, смягченных и лишенных своего необходимого завершения, оправдания верой? Более вероятно, что Петр, не привыкший писать и не скрывавший от себя своего литературного бесплодия, не усомнился присвоить себе благочестивые изречения, которые беспрестанно повторялись вокруг него, и которые, хотя и относились к различным по направлению системам, формально не противоречили одно другому. По счастью для него, Петр всю жизнь оставался весьма посредственным богословом; в его послании нечего искать строго последовательной системы.
Впрочем, разница в точках зрения, на которых обыкновенно стояли Петр и Павел, сказалась в первых же строках этого послания: "Петр, Апостол Иисуса Христа, пришельцам, рассеянным в Понте, Галатии, Каппадокии, Азии и Вифинии, избранным и т. д."... Это чисто еврейские выражения. Семья Израиля, согласно палестинским понятиям, состояла из двух фракций: с одной стороны — те, кто обитал в святой земле, и, с другой стороны — те, кто жил за ее пределами11, которые понимались под названием "Эллинское рассеяние"12. Таким образом, для Петра и Иакова13 христиане, даже язычники по происхождению14, настолько составляют часть народа Израильского, насколько вся христианская Церковь вне Иерусалима относится в их глазах к категории экспатриированных пришельцев. Следовательно, Иерусалим является единственным пунктом в мире, где, по их мнению, христианин не оказывается изгнанником15.
He взирая на плохой стиль, более сходный с стилем Павла, нежели со стилем Иакова и Иуды, послание Петра является трогательным произведением, в котором изумительно отражается состояние христианского сознания около конца царствования Нерона16. Оно полно тихой грусти, покорного доверия. Приближались великие минуты17. Им должны предшествовать испытания, из которых избранники выйдут очищенными, как бы огнем. Скоро должен появиться, чтобы исполнить их радостью, Иисус, которого верующие возлюбили, и в которого они уверовали, хотя и не видали. Тайна искупления, предвиденная Богом раньше всех век, возвещенная пророками, совершилась при посредстве смерти и воскресения Иисуса. Избранные, призванные возродиться в крови Иисуса, составляют народ святых, духовный храм, царское священство, приносящее духовные жертвы.
Возлюбленные! прошу вас, как пришельцев и странников, удаляться от плотских похотей, восстающих на душу, и провождать добродетельную жизнь между язычниками, дабы они за то, за что злословят вас, как злодеев, увидя добрые дела ваши, прославили Бога в день посещения. Итак, будьте покорны всякому человеческому начальству, для Господа: царю, ли, как верховной власти, правителям ли, как от него посылаемым для наказания преступников и для поощрения делающих добро, — ибо такова есть воля Божия, чтобы мы, делая добро, заграждали уста невежеству безумных людей, — как свободные, не как употребляющие свободу для прикрытия зла, но как рабы Божии. Всех почитайте, братство любите. Бога бойтесь, царя чтите. Слуги, со всяким страхом повинуйтесь господам, не только добрым и кротким, но и суровым. Ибо то угодно Богу, если кто, помышляя о Боге, переносит скорби, страдая несправедливо. Ибо, что за похвала, если вы терпите, когда вас бьют за проступки? Но если, делая добро и страдая, терпите, это угодно Богу, ибо вы к этому призваны; потому что и Христос пострадал за нас, оставив нам пример, дабы мы шли по следам Его. Он не сделал никакого греха и не было мести в устах Его; будучи злословим, Он не злословил взаимно; страдая, не угрожал, но предавал то Судии Праведному18.
Как видно, идеал Страстей, эта трогательная картина Иисуса, молча страдающего, уже произвела решающее влияние на христианское сознание. Можно сомневаться в том, чтобы повествование об этом было уже в то время написано; оно еще пополнялось изо дня в день новыми обстоятельствами19, но существеннейшие черты Страстей, запечатлевшиеся в памяти верующих, представлялись им в виде вечных увещаний претерпеть. Одним из главных положений христианства было, что "Мессия должен пострадать"20. Иисус и истинный христианин все чаще рисовались в воображении в виде безмолвного агнца в руках палача. Мысленно лобызали этого кроткого агнца, убиваемого в цвете лет злыми людьми; старались превзойти друг друга в горячем сочувствии, в любовной нежности к нему по примеру Магдалины у гроба. Эта невинная жертва, с ножом в зияющей ране, вызывала слезы у всех, кто ее знал. Выражение "агнец Божий" для обозначения Иисуса уже сложилось21; к нему примешивалось представление о пасхальном агнце22; в этих образах заключался в своем зародыше один из существеннейших символизмов христианского искусства. Этот образ, так поразивший Франциска Ассизского и заставивший его пролить столько слез, взят из дивного текста второго Исайи, передававшего идеал пророка Исайи (человека скорби) и изобразившего его овцой, которую ведут на заклание и которая не отверзает уст перед тем, кто ее стрижет23.
Этот образец покорности, смирения, Петр возводит на степень закона для всех классов христианского общества. Старшие должны управлять своей паствой с кротостью, избегая начальнических приемов; младшие должны подчиняться старшим24; в особенности, женщина, не выступая в роли проповедницы, должна быть великим миссионером веры при помощи чарующего действия ее благочестия.
Также и вы, жены, повинуйтесь своим мужьям, чтобы те из них, которые не покоряются слову, житием жен своих без слова приобретаемы были, когда увидят ваше чистое, богобоязненное житие. Да будет украшением вашим не внешнее плетение волос, не золотые уборы или нарядность в одежде, но сокровенный сердца человек в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа, что драгоценно перед Богом. Так некогда и святые жены, уповавшие на Бога, украшали себя, повинуясь своим мужьям: так Сарра повиновалась Аврааму, называя его господином; вы — дети ее, если делаете добро и не смущаетесь ни от какого страха. — Также и вы, мужья, обращайтесь благоразумно с женами, как с немощнейшим сосудом, оказывая им честь, как сонаследницам благодатной жизни, дабы не было вам препятствий в молитвах. Наконец, будьте все единомысленны, сострадательны, братолюбивы, милосердны, дружелюбны, смиренномудры; не воздавайте злом за зло, или ругательством за ругательство: напротив, благословляйте, зная, что вы к тому призваны, чтобы наследовать благословение... И кто сделает вам зло, если вы будете ревнителями доброго? Но если и страдаете за правду, то вы блаженны!25
Ожидания царства Божия, признаваемого христианами, давали повод к недоразумениям26. Язычники воображали, что речь идет о политической революции, которая готова совершиться.
Господа Бога святите в сердцах ваших; будьте всегда готовы всякому, требующему у вас отчета в вашем уповании дать ответ с кротостью и благоговением; имейте добрую совесть, дабы тем, за что злословят вас, как злодеев, были постыжены порицающие ваше доброе житие во Христе. Ибо если угодно воле Божией, лучше пострадать за добрые дела, нежели за злые27... Ибо довольно, что вы в прошедшее время жизни поступали по воле языческой, предаваясь нечистотам, похотям, мужеложству, скотоложству, помыслам, пьянству, излишеству в пище и питии и слепому идолослужению; почему они и дивятся, что вы не участвуете с ними в том же распутстве, и злословят вас; они дадут ответ Имеющему вскоре судить живых и мертвых... Впрочем, близок всему конец28... Возлюбленные! Огненного искушения, для испытания вам посылаемого, не чуждайтесь, как приключения для вас странного, но как вы участвуете в Христовых страданиях, радуйтесь, да и в явление славы Его возрадуетесь и восторжествуете. Если злословят вас за имя Христово, то вы блаженны... Только бы не пострадал кто из вас, как убийца, или вор, или злодей, или как посягающий на чужое; а если как Христианин, то не стыдись, но прославляй Бога за такую участь. Ибо время начаться суду с дома Божия; если же прежде с вас начнется, то какой конец непокоряющимся Евангелию Божию? И если праведник едва спасается, то нечестивый и грешный где явится? Итак, страждущие по воле Божией да предадут Ему, как верному Создателю, души свои, делая добро29... Итак, смиритесь под крепкую руку Божию, да вознесет вас в свое время.. Трезвитесь, бодрствуйте, потому что противник ваш, диавол, ходит, как рыкающий лев, ища кого проглотить; противостойте ему твердой верой, зная, что такие же страдания случаются и с братьями вашими в мире. Бог же всякой благодати... по кратковременном страдании вашем, да совершит вас, да утвердит, да укрепит, да сделает непоколебимыми. Ему слава и держава во веки веков. Аминь30.
Если это послание действительно принадлежит Петру, чему мы охотно верим, то оно делает честь его здравому смыслу, прямоте, простоте. Он не присваивает себе в нем никакой власти; говоря с старейшими, он изображает и себя одним из них31. Он не возвеличивает себя тем, что он был свидетелем страданий Христа и что он надеется участвовать в славе, которая должна скоро открыться32. Письмо было отвезено в Азию, неким Силуаном, быть может, тем же самым лицом, как и спутник Павла, Сильван или Сила33. Петр мог его выбрать, как личность, уже известную верующим Малой Азии, благодаря своему путешествию там вместе с Павлом34. Петр посылает при этом приветствия этим отдаленным Церквам от Марка в таких выражениях, которые дают основание предполагать, что и Марк также был им небезызвестен35. Послание заканчивается обычными пожеланиями. Римская Церковь при этом названа "Церковью в Вавилоне". Секта находилась под строгим наблюдением; перехваченное письмо могло бы повлечь за собой страшные бедствия. Для того, чтобы отвлечь подозрения полиции, Петр придумал называть Рим по имени древней столицы азиатского нечестия36; символическое значение этого названия было всякому понятно и вскоре послужило основой для целой поэмы.
Комментарии
1. См. Апостолы, изд. Пирожкова, перев. Е. Святловскаго, Введение, XIV—XV.
2. 1 посл. Петра, IV, 14 и сл.
3. Еванг. от Матф., X, 22; XXIV, 9; Марка, XIII, 13; Луки, XXI 12, 17.
4. См. Св. Павел, Введение, стр. LXXII. Сомнения в подлинности 1 послания Петра изложены в введении к настоящей книге.
5. 1 посл. Петра, V, 13.
6. Посл. к Колосс, IV, 10.
7. Евсевий, Demonstr. evang., Ill, 5 и 7.
8. Из слов 1 посл. Петра, V, 12, можно понять, будто секретарем при редактировании его служил Силуан. Если сказанный Силуан тоже лицо, что Силуан, или Сила, спутник Павла, то вывод, сделанный нами из сотрудничества Марка, приложим к нему в еще большей степени.
9. Ср. 1 посл. Петра, I. 1 и сл. и посл. к Эфес, I, 4—7; 1 посл. Петра, I, 3 и посл. к Эфес, 1, 3; 1 Петра, I, 14 и к Эфес, II, 3 и к Римл., XII, 2; 1 Петра, I, 21, и к Римл., IV, 24; 1 Петра, II, 5 и к Римл., XII, 1; 1 Петра, II, 6—10 и к Римл., IX, 25, 32 и след.; 1 Петра, II, 11 и к Римл., VII, 23; 1 Петра, II, 13 и к Римл., XIII, 1—4; 1 Петра, II, 18 и к Эфес., VI, 5; 1 Петра, III, 1 и к Эфес., V, 22; 1 Петра, III, 9 и к Римл., XII, 17; 1 Петра, III, 22 и к Римл., VIII, 34 и к Эфес., 1, 20; 1 Петра, IV, 1 и к Римл., VI, 6; 1 Петра, IV, 10 и сл. и к Римл., XII, 6 и сл.; 1 Петра, V, 1 и к Римл., VIII, 18; 1 Петра, V, 5 и к Эфес., V, 21 и т. д. Ср. Св. Павел, стр. XXII, прим.; LXXII, прим. 1.
10. Ср. 1 посл. Петра, I, 6—7 и посл. Иакова, 1, 2; 1 Петра, I, 24 и Иакова, I, 10 и сл.; 1 Петра, IV, 8 и Иакова, V, 20; 1 Петра, V, 5, 9 и Иакова, IV, 6, 7, 10.
11. Тошабим, т. е. Παρεπίδημοι.
12. Галуфа, т. е. διασπορά. См. Еванг. от Иоанна, VII, 35.
13. Ср. посл. Иакова, I, 1.
14. Слова 1 посл. Петра, I, 14, 18; II, 9, 10; III, 6; IV, 3, относятся именно к обращенным язычникам.
15. Ср. 1 посл. Петра, II, 11—12.
16. Если послание это поддельно, — гипотеза, которую всегда следует иметь в виду, благодаря большому количеству поддельных апостольских произведений, циркулировавших в ту эпоху, — то надо, по крайней мере, признать, что подделыватель сумел замечательно верно схватить дух того времени, когда это послание могло быть написано. Поразительно совпадение этого послания по времени с Апокалипсисом. См. в особенности IV, 7, 14, 15, 16; V, 13.
17. 1 посл. Петра, I, 7, 13; IV, 7, 13; V, 1, 10.
18. 1 посл. Петра, II, 11 и сл.
19. Слова 1 посл. Петра, II, 23, заставляют предполагать, что молитва Иисуса за своих палачей (Еванг. от Луки, XXIII, 34) Петру или автору послания, кто бы он ни был, была неизвестна.
20. Еванг. от Луки, XXIV, 26; Деяния, XVII, 3; XXVI, 23.
21. 1 посл. Петра, I, 19; II, 22—25; Деяния, VIII, 32; Еванг. от Иоанна, I, 29, 36; Апокалипсис, весь; Посл. Варнавы, гл. 5.
22. Еванг. от Иоанна, XIX, 36; Иустин, Dial, cum Tryph., 40.
23. Исайя, LIII, 7.
24. 1 посл. Петра. V, 1—5.
25. 1 посл Петра, III, 1 и сл.
26. Ср. Гегезипп, у Евсевия, Hist. Eccl., III, 20.
27. 1 посл. Петра, III, 15 и сл.
28. 1 посл. Петра, IV, 3 и сл.
29. 1 посл. Петра. IV, 12 и сл.
30. 1 посл. Петра, V, 6 и след.
31. Συμπρεσβύτερος.
32. 1 посл. Петра, V, 1.
33. Так заставляет думать выражение ώς λογίζομαι, 1 посл. Петра V, 12.
34. Трудно было бы, однако, понимать это место так, как если бы там стояло τού ύμίν πιστού.
35. 1 посл. Петра, V, 13. Ср. посл. к Колосс., IV, 10.
36. 1 посл. Петра. V, 13; Евсевий, Hist. Eccl., II, XV, 2. Ср. Апокал., XIV, 8; XVI, 19; XVII, 5; XVIII, 2, 10, 21: Carmina syb., V, 142, 158; Мидраш Шир хаширим равва, I, 6; Коммодиан, Instr., acrost. XLI, 12; Апокал. Ездры, I, 1, 28, 32. Невероятно, чтобы в 1 посл. Петра речь шла бы о Вавилоне на Евфрате. Христианство в I веке отнюдь не распространялось до Вавилонии. За немного лет до той эпохи, о которой идет речь, евреи быди изгнаны из Вавилона и были вынуждены покинуть даже Селевкию и Ктесифон и перейти в Негардею и Низибу (Иосиф, Ant.. XVIII, IX, 8, 9). В III веке в Негардее еще не было миним. Вавил. Талм., Песахим, 56а. Подобные символические названия — самый обычный прием у евреев: Эсфирь, III, 1, 10; VIII, 3, 5; Апокал., XI, 8. Так, иногда они называли Рим Нинивия (Букеторф, Lex. chald., столб. 221), римскую империю — Эдом, христиан — Куфим, славян — Ханаан. См. выше стр. 27.
|
