На главную
В библиотеку
     
     
     Александр Беляев
     Ковер-самолет

     OCR & SpellCheck: Svan
     http://svany.narod.ru

     
     Впервые я узнал о профессоре Вагнере много лет тому назад. В одном журнале,
который теперь  трудно  разыскать, я  прочитал  забавную историю  -  "Случай на
скачках".
     На Московском ипподроме  был большой день.  Афиши оповещали о "грандиозной
программе", о высоких денежных призах и драгоценных призовых кубках, об  участии
в скачках лучших лошадей, наездников,  русских и иностранных, о встрече  мировых
чемпионов. Скопление  публики  было  необычайное.  Завсегдатаи  бегов  и  скачек
указывали новичкам на  знаменитых наездников  и красивых,  выхоленных до  блеска
призовых лошадей, называли их звучные имена, вспоминали их родословную,  победы,
рекорды,   резвость,   имена   владельцев   и   заводов - словом, все, что может
интересовать завзятого поклонника тотализатора.
     И вдруг  среди блестящих,  гордых своею  красотой представителей  лошадиной
аристократии кто-то  заметил старую  клячу. Она  была так  необычайно худа,  что
можно было легко пересчитать  у нее все ребра.  Разбитые ноги опухли в  коленных
суставах и искривлены. Голова печально опущена, нижняя отвисшая губа шевелилась,
словно кляча  шептала, жалуясь  на  свою судьбу.  На  кляче восседал  никому не
известный мальчик-жокей,  босоногий, в  красной ситцевой  рубахе. Чьи-то  зоркие
глаза заметили, что мальчик привязан к лошади.
     Скоро ужасную клячу, словно сбежавшую с живодерни увидали и другие зрители.
Люди смеялись, удивлялись,  спрашивали, негодовали. Как  могла попасть сюда эта
лошадь?   Кто   допустил   такое   неслыханное   издевательство?  Какому безумцу
принадлежит она?  Смотрите:  она  дерзко  становится  в  первый  ряд  с  лучшими
скакунами утра...  Человек  в цилиндре  машет  флажком. Медные  трубы полкового
оркестра блестят на  солнце и сотрясают  воздух звуками марша.  Старт дан,  и...
тут начинается самое необычайное, фантастическое...
     Мальчик-жокей в красной ситцевой рубашке  низко наклоняется к спине  лошади
и крепко сжимает рычажок на луке седла.  В тот же момент кляча начинает с  такой
быстротой передвигать ноги, что  кажется фантастической сороконожкой,  несущейся
вихрем по ипподрому. Не успели лучшие призовые лошади отойти от стартовой  линии
на три-четыре корпуса,  как страховидная  кляча обежала  круг, разорвала  грудью
ленту у финиша, не останавливаясь, пронеслась по кругу еще два раза и, наконец,
остановилась как вкопанная, низко опустив голову с отвисшей губой; при этом что-
то несколько раз хлопнуло,  как хлопушка. Кляча выиграла,  и владелец ее  должен
был взять головокружительный приз.
     Минуту тысячи  зрителей находились  в оцепенении,  а в  следующую  ипподром
превратился в клокочущий  вулкан. Люди обезумели,  кричали, размахивали  руками,
истерически визжали. Вокруг клячи  быстро собралась горланящая толпа.  Слышались
негодующие крики;
     - Обман! Жульничество! Долой!
     - Смотрите, под брюхом мотор...
     - Величиной с сигарную коробку...
     - И тонкие рычаги прикреплены к ногам.
     - Кто собственник этой клячи?
     - Убить! Растерзать его! Где он?
     - Вот он, в панаме... изобретатель Вагнер...
     - Хоть и физик, а жулик. Бей его!..
     - Господа! - старался перекричать толпу человек в панаме. ~ Успокойтесь.  Я
не ставил на свою клячу. Я не собирался обыгрывать вас... И хотел только...
     Крики негодования заглушили его голос. Над панамой поднялись кулаки, зонты,
трости. Неизвестно,  чем  это  кончилось  бы, если  бы  Вагнер  не  поднял  ярко
сверкнувший на солнце шар величиной с бильярдный.
     - Бомба! - взвизгнул он. Толпа в ужасе шарахнулась. Изобретатель исчез.
     Таково было  событие,  описанное  в журнале.  Я  заинтересовался  Вагнером,
разыскал его  и,  познакомившись,  заговорил  о  случае  на  ипподроме.  Молодой
изобретатель безнадежно махнул рукой.
     - Моя очередная глупость.  Чепуха. Сколько раз я  зарекался "не той  улицей
ходить" - не расшибать лбом  стену. И вот очередная шишка...  - И он потер лоб,
на котором в самом деле была шишка. - Донкихотство.
     - Могло быть хуже, - рассмеявшись, сказал я. - Вас спасла находчивость. Но
о какой стене и о каком донкихотстве вы говорите?
     - О стене  косности, тупости,  консерватизма нашего  правительства и  нашей
общественности. Мы безнадежно отстали  в технике от Европы  и Америки. Мы еще  с
сохой не расстались. Основой  нашей энергетики до  сих пор являются натуральные
лошадиные спины.  От всего  этого можно  прийти в  отчаянье. Не  могу я  с  этим
примириться,   ну   и   до   сих   пор донкихотствую. Пользуюсь каждым удобным и
неудобным случаем, чтобы  убедить этих людей  в том, что  маленький мотор  может
быть сильнее большой лошади, что самодвижущийся экипаж перегонит любого  рысака.
- Глаза  Вагнера насмешливо  прищурились. -  Эта кляча,  которую вы  видели,  не
живая, это автомат, механическая  игрушка. Они даже  не заметили этого. Увидели
только моторчик и  рычаги. Не правда  ли, хорошо сделано? -  весело спросил он,
увидев на  моем  лице изумление,  смешанное  с  восхищением. Вслед  за  этим  он
вздохнул. -  Мне  не  удалось  даже  объяснить.  Они  помешаны  на  деньгах,  на
тотализаторе... Негодяи! Они заподозрили даже,  что я хотел просто обыграть  их.
Однако перевернем эту  печальную страницу  и поскорее  забудем о  ней, -  сказал
Вагнер   уже   с   обычным   своим   добродушием.   -  Меня занимает сейчас одна
увлекательная идея... одно изобретение... - И он снова потер шишку на лбу.
     - Это вас на ипподроме так разукрасили? - спросил я.
     - Да... нет, это я  сам себя. Одна идея голову  распирает, и вот шишки. На
лбу и на затылке. Заходите почаще, гостем будете.
     Я воспользовался  этим  приглашением,  зачастил  к  Вагнеру  и  каждый  раз
заставал его с новой шишкой на голове и ссадинами на руках. "Идея", как болезнь,
выходила наружу.  Вагнер  отделывался шутками  и  не открывал  истинной причины
этих ранений. Однажды он  встретил меня с  забинтованной головой и перевязанной
правой рукой. Весело улыбаясь, он подал мне левую руку и сказал:
     - Идея созрела. Да, мне кажется, пора снимать урожай.
     - Не подождать ли, пока можно будет снять бинты? - участливо спросил я.
     - Пустяки. Если вы мне  поможете... Отлично. Я и  не сомневался в вас. Так
вот, приезжайте ко мне на  дачу завтра же, и вы  увидите... Да вы сами увидите,
что увидите... - и Вагнер хитро прищурил правый глаз - левый был забинтован.
     На другой день  рано утром  я сошел с  поезда на  заброшенном полустанке  и
зашагал по  пустынной  проселочной дороге.  Кругом  ни дач,  ни  леса. Довольно
унылое, пустынное  местечко.  На горизонте  серые  крестьянские хаты  - деревня
Колодези - цель моего путешествия. В деревне действительно было немало  колодцев
с высокими  журавлями.  Примета;  возле  самого  высокого  журавля,  в  "чистой"
половине крестьянской хаты, поселился Вагнер.  Он встретил меня уже без  бинтов,
угостил крепким чаем со сливками и ржаными лепешками с маслом и сказал:
     - Ну-с, если вы не устали, идемте.
     Изобретатель взял со стола небольшой  чемодан, в сенях захватил весло,  две
удочки и вышел на пыльную улицу.
     - А удочки и весло зачем? - удивленно спросил я.
     - Маскировка,  -  подмигнул  мне  Вагнер. -  Чтобы  за  нами  не  увязались
любопытные, увидав, что люди  с чемоданами идут  не к станции, а  в поле. А  так
все решат, что мы отправляемся на рыбную ловлю.
     У меня  насчет  этой  маскировки  было особое  мнение:  если  что  и  могло
возбудить любопытство туземцев, так это именно удочки. Мне было хорошо известно,
что на  три  десятка  километров вокруг  не  было  ни реки,  ни  озера,  где  бы
водилась рыба. К счастью, деревня словно вымерла - все были на полевых работах.
Нам встретилась только  одна древняя  старушка, выползшая  погреться на  солнце.
Увидев удочки, она долго провожала  нас удивленными глазами, приоткрыв  беззубый
рот.
     Мы вышли за околицу  и бодро зашагали к  так называемому старому  полигону,
отстоящему километра на четыре от деревушки. Здесь когда-то были военные лагеря.
Огромное поле, поросшее сорняками, с  одной стороны было огорожено  покосившимся
старым забором, с  другой -  замыкалось земляным валом.  Возле забора  и за  ним
возвышались огромные кучи сухого конского навоза. Вагнер остановился возле  этих
"авгиевых конюшен", бросил  удочки и  уселся на  чемодан. Он  всю дорогу  хранил
молчание. Я сгорал от любопытства, но  не спрашивал, зная, что скоро Вагнер сам
откроет мне свою тайну. И вот этот момент наступил... Начало было неожиданное.
     - Как  вам кажется,  хорошо ли  сделан человек?  Мне кажется,  плохо.  Хуже
блохи. Вы смеетесь? Напрасно. Блоха - ничтожное насекомое. Так. А прыгает она в
десятки и сотни раз выше своего роста.  Человек же - венец мироздания -  прыгает
в высоту на два метра  и в длину на три-четыре  метра, самое большее. Разве это
не оскорбительно для человеческого достоинства?
     - И вы решили исправить эту несправедливость природы? - спросил я  Вагнера,
начиная догадываться.
     - Да,  я смею  думать, что  мне удастся  исправить эту  недоделку.  Человек
научился переплывать океаны, подниматься в  воздух, кататься на коньках,  ходить
на лыжах, влезать  на гладкие  телеграфные столбы.  Почему бы  ему не  научиться
прыгать по-блошиному, если не в  сотни, то хотя бы в  десятки раз выше и дальше
своего роста? Каким образом?  Пользуясь мускульной силой рук  и ног и  небольшим
приспособлением.
     Вагнер   открыл   чемодан   и   вынул   оттуда   четыре  пружины, несколько
напоминающие   матрацные.   Пружины   были   прикреплены к дощечкам, на дощечках
имелись ремни. Две пружины были большие - для рук, - объяснил изобретатель, - и.
две поменьше -  ножные. Вагнер  быстро привязал  ремнями дощечки  с пружинами  к
ногам и попросил меня, чтобы я помог привязать пружины на руки.
     -   Все   это   пока   примитивно.  Испытание принципа. Главная трудность -
рассчитать равновесие, -  говорил он, пока  я затягивал ему  ремни. -  Благодарю
вас. Теперь вы поможете мне влезть на забор. Вот нам и весло пригодится.
     Новорожденный    человек-блоха    влез    на    забор.    Вернее сказать, я
собственноручно приподнял  и усадил  его, так  как со  своими пружинами  он  был
совершенно беспомощен.
     - Ну-с, итак, начинаем. Внимание! Раз, два, три!.. Вагнер прыгнул.  Пружина
на ноге зацепилась за выступающую доску забора, и изобретатель упал боком.
     - Первый блин комом, - добродушно сказал он.
     - Судя по вашим шишкам и царапинам, это далеко не первый блин, - заметил я.
     - На этих пружинах  - первый. Последняя  модель. Помогите мне, пожалуйста,
подняться и снова взобраться на забор.
     Это становилось утомительным.
     - Итак, начинаем.
     - Продолжаем, - поправил я.
     - Весь вопрос в  том, чтобы удачно прыгнуть  на четвереньки. Блохе  прыгать
легче, у нее шесть ног, - сказал Вагнер. - А ну, гоп!
     Уже по тому, как он падал - головою вниз, я угадал, что прыжок снова  будет
неудачным. И действительно, первый удар - всею тяжестью тела - пришелся на руки.
Вагнера подбросило вверх и назад. Описав дугу, он исчез за забором.
     Я нашел незадачливого изобретателя на куче лошадиного навоза. Вагнер  лежал
на спине и копошился, как жук,  который тщетно пытался перевернуться на ноги. К
моему удивлению, лицо Вагнера сияло от удовольствия.
     - Пружины-то, пружины каковы, а? Как подбросило! На этот раз будет толк.
     И, когда Вагнер  прыгнул в третий  раз, был толк.  Даже, пожалуй,  больший,
чем ожидал сам  изобретатель. "Блохе" удалось  опуститься на все  четыре ноги  и
сделать прыжок. Вагнер, по-видимому,  пустил в ход мускулы  ног, так как  второй
прыжок был  выше  и дальше.  Третий,  четвертый еще  лучше. И  вдруг  я услышал
взволнованный крик:
     - Держите  меня!  Я не  могу  остановиться! Несчастный!  Об этом  он  и не
подумал. Я  бросился  за  ним,  но  куда  там!  Вагнер,  как  гигантская  блоха,
огромными прыжками быстро удалялся от меня. Высокий земляной вал преграждал  ему
путь. Прыгун  не мог  повернуть в  сторону.  Еще несколько  прыжков -  и  Вагнер
ударился головой о земляной вал, перевернулся вверх ногами и упал.
     - Я не пробил дыры  в земляном валу? -  медленно, с трудом ворочая языком,
спросил меня Вагнер, когда пришел в себя. Он еще мог шутить.
     * * *
     Я не  видел Вагнера  несколько  лет. Неожиданно  он  сам напомнил  о себе,
позвонив по телефону. Он  приглашал меня к  себе на дачу  так просто, словно  мы
расстались с ним только вчера.
     "Есть новости. Если позволите, я заеду за вами на автомобиле".
     Не прошло и часа, как  я уже ехал с Вагнером  в его машине по великолепной
автостраде Москва  - Минск.  Внешне  Вагнер мало  изменился, только  борода его
стала как будто  длиннее и гуще.  Он сам правил  крытым автомобилем  удлиненной,
хороню обтекаемой  формы.  Машина летела  с  такой  скоростью, что  я  едва  мог
различить встречные мосты,  красивые гостиницы, стоявшие  у дороги в живописных
уголках - на лесистых холмах или на  берегу реки. После часа такой бешеной  езды
Вагнер уменьшил скорость, свернул с автострады на хорошую шоссейную дорогу,  еще
с   полчаса   летел   со   скоростью   пятидесяти   километров в час и, наконец,
остановился возле уединенного коттеджа.
     - Вот мы и дома.
     Мы наскоро позавтракали  в уютной  столовой с  широким венецианским  окном.
Вагнер неожиданно вынул откуда-то из-под стола массивный бокал и протянул мне:
     - Держите!
     Я принял бокал и был очень  удивлен, не почувствовав его тяжести.  Поставил
на стол, но не успел разжать пальцы, как бокал взлетел к потолку и там  остался.
Должно быть, вид у меня был комический, потому что Вагнер рассмеялся и сказал:
     - Ну и вид у вас! Хоть на экран. Однако из чего же вы будете пить  яблочный
сидр? Сами виноваты. Других стаканов у меня нет.
     - Вы, может быть, мне все-таки объясните, профессор, этот фокус? -  спросил
я.
     - Я не фокусник и не волшебник, - ответил он, как будто немного обидевшись.
     - Бокал был, кажется,  металлический. В потолке  же, вероятно, был скрытый
магнит. Угадал я или нет?
     - Все  в свое  время объяснится.  Погода отличная,  идемте подышать  чистым
воздухом. Но прежде я хочу  взвесить вас на весах.  - Он взвесил меня, зачем-то
предложил положить в карман гирьки весом в  1 килограмм 800 граммов и сказал:  "
Пунктум".
     Мы вышли  из дому  и  направились к  большому  полю, которое  виднелось за
березовой рощей. Мне показалось,  что среди поля  находится озеро: между белыми
стволами берез  я  видел  блестящую  поверхность, и,  только  подойдя  ближе,  я
убедился в  своей  ошибке: большая  часть  поля была  покрыта  словно блестящим
войлоком, ровным и гладким. Издали этот "ковер" с матовым блеском  светло-серого
цвета был похож на поверхность воды.
     Вагнер смело зашагал  по "озеру", я  совсем несмело - за  ним. Посредине "
ковра" площадью несколько сот  квадратных метров я  увидел небольшой крест, как
мне показалось. Когда мы подошли к нему ближе, оказалось, что одна  "крестовина"
представляла собой  щель в  ковре,  а другая  -  повернутый поперек  щели болт,
сидящий на  стержне. От  этого центрального  креста расходились  во все  стороны
скобы, несколько напоминающие дверные ручки.
     Вагнер повернул болт так, что он  стал против отверстия. В то же мгновение
я почувствовал, что мы поднимаемся, как на ковре-самолете.
     - Держитесь  за  скобы! -  крикнул  мне Вагнер.  Я ухватился  за  ручку, и
вовремя, так как наш "самолет" сильно  качнуло. К счастью, порывов ветра  больше
не повторялось,  и  мы  так плавно  поднимались,  что  я не  мог  отделаться  от
впечатления, будто  не  мы идем  вверх,  а  земля, поле,  березовая  роща,  дача
Вагнера медленно опускаются.
     - Наш  ковер-самолет  поднимался  бы  быстрее,  если  бы  не  сопротивление
воздуха, - сказал  Вагнер. Он сидел  против меня, держась за  скобу, похожую на
дверную   ручку.   Нас   разделяла   щель,   сквозь которую, когда ковер-самолет
находился на  земле,  пропускался болт,  удерживающий  самолет от  подъема, как
якорь.
     - Да, наш летательный  аппарат не слишком-то  обтекаемой формы; по крайней
мере при полетах по вертикали, - отозвался я, с трудом заставляя себя говорить:
до такой степени ошеломило меня это необычайное приключение.
     - Теперь вы  не скажете, что  над нами магнит, который  притягивает нас? -
спросил Вагнер, хитро прищурив голубые глаза.
     - Увы, это выше моего понимания, - ответил я. Вагнер громко захохотал.
     - Трудная  задача, -  наконец сказал  он.  - Вы  можете вообразить,  что  я
изобрел какой-нибудь  кеворит-экран, защищающий  тела от  земного тяготения.  Но
кеворит - чистейшая  и неосуществимая фантазия.  Вы могли бы  вообразить, что  я
зарядил наш ковер-самолет электричеством, одноименным с земным зарядом, и ковер-
самолет отскочил от земли, как бузинный шарик...
     - Я  ничего не  воображаю, -  возразил  я. -  Сейчас меня  интересует,  как
высоко мы  поднимемся.  Ведь  мы  одеты по-летнему,  и  у  нас  нет  кислородных
приборов.
     - Можете  быть  совершенно спокойны,  -  ответил Вагнер.  -  Поземная сила
нашего ковра-самолета  очень невелика.  Его потолок  имеет всего  две-три  сотни
метров. Видите, наш подъем уже замедляется. А когда наступит вечер,  температура
понизится, влажность воздуха увеличится, и наш ковер-самолет пойдет на снижение.
Мой расчет  совершенно точен.  Пунктум. Недаром  я выверил  ваш вес.  Ну вот.  А
пока... у нас  есть еще  много времени,  и я  могу объяснить  вам секрет нашего
ковра-самолета... Смотрите,  сколько мальчишек  сбежалось посмотреть  на нас.  И
откуда только они берутся?.. Кричат, машут шапками...
     Нас медленно относило за рощу. Скоро река и толпа ребят на берегу скрылись
из виду.
     - Так вот, - продолжал Вагнер, -  все эти чудеса родились из научных  работ
над   физикой   тонких   пленок,   малоизвестных   широкой  публике. Советую вам
познакомиться с этим предметом. Коротко говоря, наш ковер-самолет сделан из  так
называемой твердой  цепи.  Это  тело, состоящее  из  множества  ячеек-пузырьков.
Сплав магния  и  бериллия. Размер  ячеек  меньше одного  миллиметра,  а толщина
стенок - одна десятитысячная миллиметра. Пустоты ячеек заполнены водородом.  При
толщине стенок  - тонких  пленок -  в одну  тысячную миллиметра  уже  получается
невесомый материал,  а при  толщине в  одну десятитысячную,  как у  нас,  металл
становится летающим. При известной величине ковра-самолета из такого металла он,
как видите,  может  поднять  не  только  самого  себя,  но  и  добавочный  груз.
Простите, но я сниму ботинки - привык ходить на даче босиком, - прервал он  свои
объяснения, снял ботинки  и поставил возле  себя. -  Итак, - сказал  он... Но  в
этот момент неизвестно  откуда налетел порыв  ветра, наш ковер-самолет качнуло,
ботинки полетели на землю, облегченный самолет рванулся вверх. Вагнер вскрикнул,
и этот крик  больше походил  на стон.  Я понял: увы,  теперь нам  не помогут ни
ночная сырость,  ни понижение  температуры.  Мы не  могли выпустить  газ, чтобы
снизиться, как аэронавты. Газ нашего ковра-самолета был глубоко запрятан  внутри
искусственной "пенистой" структуры. Мы не могли управлять движением самолета  ни
по вертикали, ни по горизонтали. Мы были беспомощны. У нас не было радиостанции.
Мы не имели запасов пищи и воды.  Этот Вагнер - неплохой изобретатель, но  очень
непрактичный человек. Я был зол на него,  тем более что мне уже хотелось есть  и
мучила жажда.
     - Не напоминает ли  вам наше положение старую  историю о человеке,  который
вздумал прыгать по-блошиному? - Вагнер  сердито засопел, но промолчал. -  Нечего
сказать, в хорошенькое положение  мы попали, - продолжал  я пилить его. -  Ночью
может наступить буря, наш ковер-самолет перевернет,  и мы разобьемся. Или же  мы
съедим друг Друга от  голода, как потерпевшие  кораблекрушение. Или погибнем от
жажды, и наши тела будут расклеваны птицами...
     Вагнер громко расхохотался.
     - Я  не  знал,  что вы  такой  веселый  человек и  умеете  шутить  в  самых
затруднительных обстоятельствах! - искренне сказал он, и мне стало стыдно. -  Но
положение наше не столь уж трагическое,  как вам кажется. К счастью, мой ковер-
самолет   сварен   из   твердой   пены,   которая довольно-таки хрупка. Мы можем
отламывать куски от  нашего ковра,  он уменьшится  в размерах  и опустится,  как
опускается плот под непосильной тяжестью. Скорее за работу!
     Вагнер стал отламывать куски пористой пены,  начиная с краев щели в  центре
ковра. Я последовал его примеру. Мы  бросали обломанные куски в сторону и вниз,
но они неизменно всплывали наверх и пропадали где-то в синеве неба.
     - Сплав недешевый, жаль терять эти  куски, но мои знакомые летчики  поймают
их в  сети.  Все  эти куски  будут  летать  на одной  высоте,  не  выше  десятка
километров. Видите, мы уже снижаемся. Еще несколько кусков... Подождите бросать,
под нами,  кажется,  озеро. Так  и  есть. Придется  сбросить  балласт. Снимайте
ботинки!
     Мы благополучно приземлились в зарослях  орешника и привязали подтяжками  и
поясами изуродованный  ковер-самолет, чтобы  он  не улетел.  Домой  возвращались
босиком, голодные и возбужденные...

     
Hosted by uCoz